– А я здесь живу, – зачем-то с гордостью соврала Стася, уже лет двадцать как прочно переехавшая в город. Настроение у неё было прекрасное! В сумке лежали маркеры и скетчбук, «возможно будем рисовать, как тогда…»
… В тот августовский день на берегу время летело быстро. Было так хорошо, что хотелось и совсем не пускать стрелки часов вперёд. Мартин усадил Стасю за деревянный стол во дворе, она положила перед собой большой лист бумаги, и не спеша принялась делать наброски к словам песни, которую он дал ей послушать заранее. Выходило не очень убедительно, но она почему-то не смущалась, ей придавала уверенность серьёзная сосредоточенность Мартина, склоняющегося над камерой с отрешённым видом колдуна. Он будто и не рассматривал её, не говорил, что надо делать, и в то же время ни минуты не оставался в покое, переходя вокруг, меняя ракурс, казалось, что он сам строит свой фильм, не ожидая от неё никаких особых действий. Иногда Стэйс поднимала глаза, чаще уходила в рисунок, и оператора, кажется, всё устраивало. И вновь они сидели в его комнате, было тихо, она смотрела в дверной проём на солнце, он подключил камеру к компьютеру и, сосредоточенно глядя в экран, нажимал на кнопки.
– И, кстати, песня тоже пока не дописана. Что-то ничего на ум не приходит, у меня есть пара поэтов на примете, но они пишут в своём стиле, это не совсем то… – задумчиво сообщил Мартин.
– Я могу попробовать, думаю, стихи у меня лучше получаются, чем рисунки, – отозвалась Стэйс.
– Может, попробуем прямо сейчас? Давай! Попробуй уложить слова в такой ритм: «трИд-цать вО-семь сО-рок дЕ-вять».
Стася легко подхватила игру, будто всю жизнь только и занималась подбором слов в ритмическую основу. Она ненадолго ушла в себя, глядя на блестящее в дали море, на зависающих в потоках ветра чаек и покачивание сосновых веток: «Я сижу у края моря, день проходит, год проходит, ветер волны хороводит…». Слова были записаны на клочке бумаги и переданы мастеру, а он тут же включил музыку и напел их в микрофон. «Ну вот, что-то получилось. Я смонтирую и послушаем, мне нужно минут десять». Не то, что бы она очень ждала, Стася была уверена, что получилась какая-то ерунда, да и своим рисунком она была не довольна. А к съёмке крупным планом она вовсе не была готова. Уже лет пятнадцать. Ну, что ж, что будет то и будет, всё равно было интересно… Но когда Мартин включил наконец видео, и комнату наполнила нежная мелодия, Стэйс посмотрела на экран и увидела как чудесно преобразилось всё, что они делали. Камера внимательно следовала за жизнью на бумаге, а линия маркера вдруг оказалась живой, пульсирующей. Её руки с длинными пальцами, казалось, взлетали и приземлялись на лист, совсем как птицы. Золотые струйки солнечного света стекали с волос, и, хотя, её лицо нельзя было назвать безупречным, она не помнила, что бы когда-нибудь была красивее. Музыка наполняла всё особым смыслом. Кажется, никогда Стэйс так не удивлялась. Этот человек на её глазах сотворил целый мир. Их чего? Из воздуха…