С каждой минутой голоса становятся все громче. Люди словно приближаются сюда или повышают тон, не могу разобрать. Только сейчас начинаю понимать, что разговаривают двое: мужчина и женщина. Последнее удивило меня больше всего, ведь за все короткое время пребывания в колонии я не видел ни одной представительницы прекрасного пола. Подслушивать людей на самом деле не хочется, но чем больше отхожу ото сна, тем отчетливей различаю слова, фразы и даже целые предложения.
– У него нет сотрясения, только синяк, я не могу выписать больничный лист на синяк. Парень должен вернуться к работе, – в мужском голосе слышалась суровость и толика раздражения, словно он повторял одно и то же несколько раз, но его не хотели слушать. Догадавшись, что речь идет обо мне, откидываю все сомнения и напрягаю слух.
– Доктор Перев, он физически не сможет работать в тех условиях в таком состоянии, я знаю. Просто дайте ему немного времени, прошу вас, – женский голос, знакомый. Наверное, меня слишком сильно ударили по голове, другого объяснения не могу придумать.
– Пусть остается до утра, но чтобы после завтрака я его тут не видел, – решительно заявил мужчина, – и не забывайте, благодаря кому вы здесь, я в любой момент могу отказаться от вас и перевести на фабрику или еще куда похуже, – он не пытался говорить тихо или понизить голос, создавалось впечатление, словно мужчина, наоборот хотел показать, кто здесь главный своим тоном. Женщина принялась благодарить, а я услышал хлопок двери и торопливые шаги. Кто-то шел в моем направлении, и чем ближе подходил, тем громче раздавалось шарканье ног по плиткам на полу. Надеясь развеять собственное подозрение, открываю глаза и всматриваюсь в помещение вокруг. Женщина подошла ближе, я смог рассмотреть ее и не поверил глазам. Нет, меня точно ударили слишком сильно, иного объяснения просто не может быть. Увидев, что я пришел в себя, мама, а это оказалась именно она, ускорила шаг, подошла и резко взяла меня за руку, сжав ладонь в своей.
– Что, что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась? Папа тоже здесь? – в моей голове появилась куча вопросов без ответа, и я чуть не обрушил на нее их все сразу. Успокаивающе погладив меня сперва по руке, а затем и по щеке, она улыбнулась и поднесла палец к губам, призывая к молчанию.
– Тише, тише, Мин, все хорошо, тебя сильно приложили по голове, но сотрясения нет, все обойдется. Мне с трудом удалось уговорить врача оставить тебя здесь до завтрашнего утра. Да, твой отец тоже здесь, но у него сейчас дневная смена на подстанции. В шахты он не прошел по возрасту, я постараюсь сообщить ему о том, что ты здесь, но не думаю, что он захочет тебя увидеть. Мел тут нет, она осталась в здании школы, и насколько я знаю, ее не записали в ряды участников митинга. Где она сейчас, я не знаю, – честно отозвалась она шепотом, но из-за стоявшей в помещении тишины ее голос мне показался очень громким. Поморщившись, пытаюсь приподняться, но строение матраса не позволяет выбраться из образовавшейся ямы.