Вошел старец, которого монахи называли отцом Серафимом. Старец ласково приветствовал Михаила и Анфису и попросил рассказать, что произошло. Они рассказали, упомянув и о содержании их разговора.
Отец Серафим задал несколько вопросов, затем молвил:
– На все воля Божия. Где любовь, там и крест, который она должна понести. Кто не подъемлет креста, тому и любовь не ко двору. А ты молодец, – обратился старец к Анфисе. – Не в одних устах у тебя любовь, но и в сердце. Да и жених у тебя хорош, самая пара для тебя.
«Жених?» – немного растерянно подумала Анфиса. Это слово она до сих пор боялась произносить даже мысленно. Задумался и Михаил.
Далее все сложилось как нельзя лучше. Они зашли в храм, вместе поставили свечи и помолились. Нога Михаила стала болеть заметно меньше, и он уже мог передвигаться самостоятельно. Один из паломников приехал в монастырь на машине и, узнав о случившемся, вызвался отвезти их в туристический комплекс. Старец благословил Михаила и Анфису и сказал, что помолится об их благополучии. Вскоре они уже были в номере, а после ужина собрались и выехали в город.
Через три месяца они венчались.
Разговор в ночной поездке
В морозный зимний вечер Петя Туманов вошел в поезд, отправлявшийся с Павелецкого вокзала столицы в Н-ск. В купе он снял меховую куртку, из дорожной сумки извлек исписанный мелким почерком блокнот. Затем сел у окна и стал внимательно изучать содержимое блокнота.
Петя был аспирантом известного московского вуза и готовился провести некое философско-религиозное исследование. Приглашение стареющих родителей посетить родной Н-ск застало его в период напряженных размышлений над замыслом упомянутого исследования. Не слишком охотно Петя принял приглашение, решив не оставлять работу даже в дороге.
Накануне он закончил чтение «Философии общего дела» Николая Федорова и сейчас изучал сделанный им конспект труда русского философа. Петя был верующим, поэтому сама идея всеобщего воскресения в земном мире его не заинтересовала. «Чушь, конечно, это самое федоровское воскресение. Ведь оно всего лишь идея обратного погребения душ умерших во плоть мира сего, – думал Петя. – Не в мире сем, но в Боге призвал людей к воскресению Иисус Христос».
Однако здесь и начиналось Петино размышление. Касалось оно именно странной способности человеческого сознания трансформировать истину в монументальные, но крайне ограниченные и потому ошибочные идеи. В самом деле, как можно веру в Царство Небесное заменить на странную цель бессмертия в физическом теле и расселения человечества по безжизненной и опасной Вселенной?