Больше не могу! Воздуха нет, сил нет, лапы онемели – смерть! Не могу…»
Снова удар, ещё один, ещё другой – заяц уже не мог понять внутри его колотит или снаружи. Колотило в весках, колотило в сердце, колотило в земле и цепью отдавалось всему лесу. Новый страшный поток ещё выше, ещё громче, ещё мощнее прежнего: большая голубая волна упала сверху и раскрошила остатки разбитых холмов с упавшей дорогой. Как меч дорубила сосущую трещину, высвободив накопившееся в ней. Полетел вниз мусор, вырванные изломанные деревья, раскуроченный кусок указателя с совой, бездыханное и окровавленное тело зайца. Что-то ударило его по голове, что-то резануло его в руку, что-то ободрало ему спину и изорвало одежду.
Волна спала. Заяц как тряпка повис на ветке высокого клёна, залив его кровью до земли.
II
Сознание вернулось. Вернулась боль и зачесались раны. Нашёлся воздух в лёгких, сердцебиение утихло. Утихла и земля, и воздух. Начался дождь. Ливень с градом. Небо стемнело, как буд-то ночь опять.
«Значит не смерть. Значит воля! Значит надо работать. Надо идти. Бежать, лететь… К плотине!»
Раны оказались неглубокими. «Царапины». «Уж точно несмертельные». Плащ в негодном состоянии: рваный в нескольких местах, капюшон отваливается. «Ну что ж, придётся мокнуть.» Потерял почти все стрелы. Осталась тройка и единица. «А вот это нужно исправлять как можно скорее. Вообще неплохо бы расширить арсенал.»
Дороги теперь не было, пришлось обходоми наворачивать круги. Попадало много деревьев – по некоторым (из тех, что побольше) можно бегать теперь как по мостам, по другим только катится и падать. Из котловин растекались озерца, в расщелинах образовывались новые сосущие ямы. Разваленные жилища с деревьев, прижатые норы, тела погибших. Много их.
«Неужели с этого берега… я один выживший? Да, тут почти никто и не живёт – это правда. Места-то тихие. Были. А теперь вот… Кто-то должен будет за это ответить.»
Плотина оказалась разваленной, и, как показалось зайцу, разваленной самовольно. Уже на подходе он обо всём догадался. «Стачка.»
Бобры бастовали с утра. Никто не работал, а кто-то (пока предположительно) сам разваливал плотины. Бегали хороводами, кричали раздольерские лозунги, жгли какие-то соломенные чучела. Призывали, проклинали, тужились и храбрились. Глядя на них и вспоминая морды 19-и трупов, насчитанных на пути сюда, заяц испытывал глубокую звериную ненависть к этим одурманенным болванчикам революции и тем особенно, кто их дурманит и зовёт.
???: Кто здесь власть?! (Вопил заводила.)
Толпа: Мы здесь власть! (Как рабы своему господину отвечала отупевшая от чувств толпа.)