Я снова подумала, что Глюквендер удивительный человек, посмотрела на него и с восторгом увидела, как он спрыгнул с драконьей шеи, оттолкнулся от воздуха на полпути, как от тугого батута и приземлился на камни балкона.
– Ненавижу тебя, – прошептала неуверенно Хергана, совсем не зло, скорей устало.
Глюквендер не ответил, посмотрел на меня, и я сразу поняла, что надо делать, поймала огромные бусы, и они вдруг превратились в простые деревянные, где тринадцать черных бусин перемешалось с белыми, только перламутровый блеск дополнял их разводами. Невольно приложив их к своему сердцу, просто потому что мне понятна ее боль, я бросила ему эти бусы, а он их тут же поймал.
Когда бросала, вдруг увидела Эргата, он что-то держал в ладошках, а потом, присев на корточки, отпускал на камнях.
Щит почему-то таял. Сначала я испугалась, а потом поняла, что Глюквендер просто концентрируется на другом и не может следить за остальным.
Врайт снова превратился в маленького дракончика и закрыл собой Эргата и Литу. Я тоже бросилась к ним, тогда и поняла, что именно отпустил Эргат. Это была не птица, а лягушка из яркой желтой бумаги. Она скакала к Хергане, а та плакала и шептала о ненависти.
– Когда ты уже умрешь? Ну когда? – спрашивала она, глядя на Глюквендера пустыми черными глазами.
– Никогда, – ответил он спокойно, наматывая бусы на сияющую белым пламенем руку.
Хергана испугалась, видимо поняла, что будет дальше. Я хотела закричать, но не успела предупредить. Она оказалась быстрее, выбросила вперед руку и направила черную молнию прямо ему в сердце. Я точно знала, что он этого никак не выдержит, буквально видела, как его душа от этой молнии разбивается на осколки, и тело падает, а потом рассыпается пеплом, но вместо сердца молния попала в маленькую желтую лягушку из бумаги, и та лопнула как мыльный пузырь.
Глюквендер сделал шаг и коснулся ее груди бусами. Душа ее тут же стала видима. Огромный черный шар, треснувший в самом сердце. Паутина трещин расползлась в разные стороны, осыпалась местами, обнажила светлое трепетное нутро, сияющее, пульсирующее и в то же время раненное, вдруг всколыхнувшееся, взвывшее словно от боли, но трещины вдруг стали затягиваться. Темная наружность стала закрываться, даже зияющая дыра напротив ее живота вдруг затянулась.
Я выдохнула с облегчением.
Растрепанный вид Херганы вдруг переменился. Она стала еще больше походить на меня. Взлохмаченные волосы вдруг легли нежными прядями, среди которых вились белые седые локоны, в глазах возник ужас понимания, а губы порозовевшие задрожали.