С Закией они сразу поладили. Бодрая старушка годилась Салиме в матери, а ее-то так не хватало девушке все эти годы. Она давала «цветочку», как называла «молоденькую», ценные советы, которые может дать лишь старшая женщина. Она сидела с детьми «цветочка», когда ей приходилось отлучаться по делам ООН. Ей Салима доверяла, с ней она была самой собой.
Ныне Закия была уж вовсе древней и совсем не бодрой, но все еще ворчала по привычке на «непутевых» детей и пыталась тетешкать правнуков – увы, слишком шустрых для нее.
Покои ее контрастировали с современной отделкой дворца. Все ее комнаты были убраны так, как считалось модным в пору ее юности – Салима еще во времена замужества удивлялась собранному в них антиквариату. Доисторический компьютер; вместо голографических подиумов – плазменные панели: чтобы картинка на них стала объемной, приходилось надевать нелепые очки; угловатые кресла, квадратный стол… Только чайник и чашки нынешней эпохи: век посуды короток.
Закия была тут хозяйкой, а Салима – гостьей, но чай разливала Салима. Она всегда ухаживала за старухой, и та с достоинством принимала знаки внимания.
– Так замуж и не вышла, цветочек? – продребезжала Закия укоризненно и подула на чай. В отличие от Салимы, бабушка предпочитала пить чай теплым. Горячее, холодное – это для молодых.
– За кого выходить-то? – усмехнулась Салима, с удовольствием отпивая глоток горячей жидкости. – Второго Саллаха не найти. Да я уж и не невеста, пятьдесят четыре года.
– Мне бы твои пятьдесят четыре… – проворчала бабка.
– Хочешь, про мужчину тебе расскажу? – Закия страшно любила байки, напоминающие сказки, особенно про горячих мужчин. Больше всего ей нравилось слушать о собственном муже, она восхищенно охала и изумлялась, будто и не знала его лучше и дольше всех.
– Замуж тебе надо, – машинально отреагировала она, а в глазах уже зажглись огоньки, она обхватила чашку с двух сторон и приготовилась слушать. – Ну, рассказывай же, цветочек!
– Явился ко мне мужчина, – загадочным полушепотом начала Салима, – ростом высок, телом силен, в одеждах иноземных…
– Вечно вокруг тебя иностранцы крутятся, – не удержалась Закия, виновато прикрыла рот ладошкой и просительно уставилась на гостью: мол, продолжай.
– Кожа у него ровная, как вареное сгущенное молоко, волос черный…
– А глаза, глаза-то? – не вытерпела старушка.
– Закия, не перебивай, – Салима посмотрела на нее с легким упреком. – Карие у него глаза. Ты про волосы не дослушала. Длинные, блестящие, ниже плеч. А заплетены они в сорок восемь косичек…
Закия восторженно ахнула.