— Но, эта девочка из благородного рода, мессир Дюрфор, — вступился Тобиас.
— Откуда ты знаешь? — не поверил Рене.
— Взгляните сами, на ее одежде вышит герб, а платье сделано из шелка.
Григорий поставил молчаливую девочку, сильно пахнущую мочой, перед командиром, и тот приказал пройти в отдельно стоящий шатер, спрятанный за входной башней, которого еще не было, когда они отправлялись в разведку. Внутри этой палатки имелось какое-то подобие стола, сделанное из большого камня, оставшегося после обрушения стен врагами. А рядом стоял маленький раскладной стул, похожий на рыбацкий из будущего. Только этот был сделан из двух деревянных рамок, скрепленных между собой куском парусины, который при разведении рамок в стороны образовывал походное сидение. Посередине камня-стола горела свечка, при ее свете командир разглядел вышивку на платье ребенка и произнес:
— Да, это герб одного из немецких баронских домов. Только я не помню, кому точно он принадлежит.
И тут же Рене спросил девочку:
— Ты из какого рода, детка?
Но, та по-прежнему упорно молчала.
— Вероятно, она немая от рождения, или же онемела от перенесенного горя. Такое бывает. А еще она просто может не знать наш язык, — проговорил командир.
— Мы нашли в долине не только ее, а и мертвого тевтонского посла. Его там распяли. При нем обнаружили вот это, — доложил Тобиас и протянул Дюрфору найденный документ.
— Что ж, это говорит только о том, что немцы снова плетут какие-то опасные интриги в Святой земле. Общаются с нашими врагами за спиной всех остальных христиан, никого не ставя в известность о своих целях. Значит, намерения у них не слишком добрые. Наверняка, немцы хотят уладить собственные дела за счет других, как уже бывало, например, когда они выторговали Иерусалим. На этот раз они чем-то сильно разозлили Бейбарса, раз их посла так жестоко и демонстративно убили, — сказал командир. Немного подумав и еще раз внимательно взглянув на ребенка, он вынес решение:
— Девочка будет спать здесь. Я приказал расставить палатку для себя и капеллана, но, раз так вышло, то разместим сюда на ночлег сиротку. Вы двое в наказание остаетесь без вечерней трапезы и будете сами ее всю ночь охранять по очереди, раз приволокли в наш лагерь. Сейчас я позову капеллана, он накормит бедняжку и осмотрит рану на ее лице. А вы пока определитесь, кто первый заступит на пост возле этой палатки. Пока будете стоять, читайте молитвы.
Они с Тоби сразу решили, что первым охранять палатку будет Грегор. Друг пошел отдыхать, а Григорий остался и стоял возле маленького шатра, глядя в темноту ночи, разбавляемую бледным светом половинки луны, которая уже показалась на небе. Есть, конечно, очень хотелось, тем более, что над лагерем до сих пор витал аромат свежеиспеченного хлеба и мясного жаркого. Но Родимцев, как человек военный, прекрасно понимал, что командир действует правильно, укрепляя дисциплину этим наказанием. В общем-то совсем не суровым. И, если бы не усталость после нелегкого дня, то стоять в карауле ночью в этом климате было даже предпочтительнее, чем в светлое время, потому что наконец-то удушливая жара ушла, и наступила долгожданная, пусть и относительная, прохлада. А еще Григорий испытывал большое облегчение от того, что его голова перестала болеть.