Мир — один из самых сильных Прежних. Возможно, он не главный лишь потому, что ему безразличны внешние символы власти.
Я обнимаю тела, лежащие в корне Мира.
Не знаю как, но все сразу.
Кажется, это сделала Милана.
Шепчу им что-то тихое, успокаивающее, глажу лица и волосы, целую губы и лбы. Обнимаю, укачиваю, обещаю.
Кажется, это сделала Дарина.
Крик затихает. Корень Мира слышит меня. Беззвучно просит помочь. Рыдает, кружась в своей вечной карусели.
Я плачу вместе с ним. Я не могу помочь. Я даже не могу их убить, они слишком надёжно защищены. Но…
Я могу научить их умирать.
Кажется, это сделает Максим.
Тысячи голосов отвечают, что это и есть помощь. Что иногда смерть — единственное спасение. Что они лишены смерти и приговорены к жизни.
Тхе останавливается, пытаясь понять, что происходит.
Милана отступает, закрывается, её смысл опасно перегружен. Дарина остаётся с Максимом.
Мы теперь вдвоём, Дарина и Максим. Мы не можем убить корень, но подчинённые разумы Мира слушают меня — и я рассказываю им про то, как умереть.
Я проношусь по всем сознаниям, запертым в тысячелетней агонии, и открываю им тайну смерти.
Оказывается, она всегда была во мне, скрытая с рождения.
Они принимают этот дар, касаются его и возвращают обратно, изменённый прикосновением к их разуму.
Тела всё так же витают в мертвенном свете, но теперь в них нет жизни.
Калейдоскоп застывает.
Тхе врывается в свою карманную вселенную, но меня уже там нет. Я стою в пустоте, глядя на застывшего гермафродита. Пространство дрожит вокруг. За время схватки мы сместились и сейчас рядом с Даутом, над плоскостью кольца.
Тхе возвращается, призрачная фигура вновь оживает. Я ощущаю его ярость и готовность биться до конца. Он всё ещё силён, куда сильнее меня.
Мне нужен символ.
Я обнимаю Тхе.
Я полон жалости к Прежним, которые когда-то были невинными детьми, потом юношей и девушкой, пленёнными запретной любовью, а потом превратились в уродливую, исковерканную гармонию.
Я утешаю их и обещаю, что в какой-то иной форме их больная жалкая любовь останется навсегда. Я говорю, что всё будет прощено.
И отдаю Тхе тайну смерти, преображённую его корнем, как самый драгоценный дар.
Туманная плоть развеивается, в пространстве остаются два тела — обычных, человеческих, юноша и девушка — похожие, как только могут быть похожи брат с сестрой. В последнем усилии они тянутся друг к другу, обнимаются, их губы соприкасаются. Я им не мешаю. Я жду почти минуту, пока вакуум выжимает тепло и влагу из их тел.
Удивительно, но Тхе больше не сопротивляется.
Он успокаивается, словно нашёл ту гармонию, к которой стремился.