Элисса опустила голову и лицо у нее было такое, что Алистеру показалось -- вот-вот разрыдается.
-- Вот, слышу глас рассудка, -- сказал он. -- Как думаешь, что лучше -- взять у мертвых мерзавцев то, что им больше не нужно, или воровать у людей последнее, потому что голодными мы далеко не уйдем, а тягаться с Мором кроме нас некому?
Элисса закусила губу. Медленно выпрямилась.
-- Я была не права...
-- Тшш... -- Алистер коснулся пальцем ее губ. -- Не извиняйся. -- Провел ладонью по ежику на голове. -- Просто трудно сразу привыкнуть к тому, какая бывает война.
Поймал насмешливый взгляд Морриган и смутился, сам не понимая чему.
Увидев лежащее поодаль тело с гербом Рэдклиффа на щите, Алистер не столько расстроился, сколько удивился -- покойного он не признал, как ни старался, но что рыцарь эрла Эамона мог здесь делать? Насколько Алистер слышал, войска из Рэдклиффа к Остагару не явились, по слухам -- потому что эрл внезапно слег, а его младший брат не успел вернуться из Денерима. Так что здесь делал этот несчастный, не сумевший в одиночку отбиться от разбойников? В кошельке покойного нашлось письмо к серу Доналлу, которого Алистер знал -- когда-то, очень давно -- и, судя по тону письма, рыцари были друзьями. Алистер прихватил вместе с письмом медальон -- передать с какой-нибудь странствующей сестрой, а то и вовсе сам отдаст серу Доналлу, когда будет в Рэдклиффе. Он еще не решил до конца, куда они двинутся из Лотеринга. То ли по кратчайшему пути к долийцам, требовать исполнения договора, то ли сперва посоветоваться с кем-нибудь, кто хорошо разбирается в политике -- и, как ни крути, на роль "хорошо разбирающегося" Алистер не мог подобрать никого, кроме Эамона. Дядя покойного Кайлана, как-никак. Но, опять же, встреча с эрлом обещала быть тягостной, так что, может, сперва к долийцам, потом к озеру Каленхад...
Алистер обнаружил, что вот уже несколько минут стоит с письмом в руке, глядя сквозь окружающие предметы, и Элисса посматривает на него почти испуганно. Ладно, ну его. Будет день -- будет пища, а пока... Кстати, о пище. Первое, что они сейчас сделают -- завалятся в местный трактир и съедят что-нибудь. Что угодно, кроме копченого мяса, хоть тухлые бобы. И хлеба. Добротного черного деревенского хлеба. И пива. Или сперва молока?
Алистер проверил, хорошо ли увязаны вещи, снятые с мертвых бандитов, и двинулся к деревне.
Внизу все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Прямо за околицей группками стояли, сидели, лежали люди. Молодые женщины с грудными детьми на руках, старики, худые и обессиленные, семьи по полудюжине душ всех возрастов. На всех лицах -- усталость и отчаяние. Кто-то, кто побогаче, ставил палатки, кто-то довольствовался шалашом из веток, кто и вовсе довольствовался пятачком утоптанной земли у костра. В самой деревне на улицах совсем не видно было птицы -- видать, что голодные беженцы не украли, хозяева сами зарезали. Услышать коров и коз в это время дня Алистер и не думал -- наверняка на выгоне, если осталось, кого выгонять.