— Ух ты, как хорошо получается! — моему восторгу не было предела, и я принялась хаотично дергать струны.
Заклинатель попытался почитать книгу, чтобы отвлечься от моих ужасающих попыток, но я заметила, что его глаза, не двигаясь, смотрят в одну точку, а пальцы конвульсивно сжимаются, словно он мечтает сдавить ими мою шею. Ну же, вспыли, накричи на меня и выгони, ты же этого хочешь! — мысленно подбодрила его я, и он, словно услышав, отбросил книгу и подошел ко мне, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние. Однако, вместо того, чтобы нависнуть надо мной и наорать, он вдруг обошел меня сзади и сел со спины, перехватив мои занесенные над струнам руки.
— Ты все делаешь неправильно, — неожиданно мягко произнес он и, отпустив мои руки, взял первый звук, нежны и чистый. — Теперь ты попробуй.
Неуютно поежившись от того, что он сидел слишком близко, я щипнула струну, чуть не вырвав ее, и сама поморщилась от того, какой ужасный она издала звук.
Фэн Хай и тут не рассердился, а принялся терпеливо и спокойно объяснять мне, как нужно держать руку. Я слегка растерялась — если бы он злился, то было бы проще выводить его, а как можно намеренно доводить того, кто искренне пытается помочь? Тут заклинатель взял мои руки в свои и принялся щипать струны прямо моими пальцами, доведенный до отчаяния моей бездарностью. Сжавшись в комок, я наблюдала, как наши кисти, словно склеенные, плавно взмыли и опустились над струнами, от его кожи исходило легкое покалывание — стихия воздуха вырывалась наружу, еле сдерживаемая его телесной оболочкой, а от его одежды пахло морозом. Дзинь! Пространство прорезал чистый, одинокий звук.
Замерев, я повернула голову к Фэн Хаю и тут же отвернулась, обнаружив, что он придвинулся слишком близко.
— Играй нормально, — произнес он мне на ухо и поднялся, бросив мою руку. — Я же вижу, что ты умеешь играть — руки тыдержишь правильно. Если хочешь довести меня, чтобы я тебя выгнал, то придумай что-нибудь другое, а хороший инструмент не ломай, пожалуйста.
Завершив фразу с неожиданным раздражением, он круто развернулся и вышел из комнаты, а я осталась в растерянности смотреть на дверь. И что это было? То он спокоен, и его ничем не выведешь, то вдруг раздражается, когда у меня уже получился нормальный звук! И не умею я играть, откуда?
Я попробовала взять звук еще раз — один резкий, а второй — дребезжащий, рвущий сердце, и, к удивлению, они вышли так, как я их и задумывала. Зачехлив гуцинь, я убрала его подальше — никогда на нем не играла, не училась, и не стоит начинать, наверное.