– Возможно, но вот появляюсь я – неожиданно, зверь увидел лицо смотрящие на него. Оно еще далеко, где-то в глубине этой черной дыры и едва различимо – вероятно моя привязчивость, то же, часть этого порядка. А?
Терпение многих часов, кирпич за кирпичиком, выстраивавшее мир, где для жертвы нет спасения, пошатнулось – зверь прорычал: “Проооочь.”
***
Рука опустилась вниз, за ней послушно последовал источник комизма. Теперь на нее смотрела сама рассудительность, возведённая в ранг абсолютного перфекционизма.
– Надо бежать. – иногда рассудительность бывает такой костноязычной в изложении истинного смысла, и такой искренней в тембре голоса, поддавшегося ей.
–Отличная идея! – воскликнула та, для которой такого понятия не существует.
– Тссс – палец к губам, это уже осторожность как одна из форм проявления рассудительности. Для усиления степени важности, скосила глаза в сторону окна.
Так забавна эта маска, пытающаяся упорядочить безумный поступок.
– Да, да. Это наш секрет! Ни кто не должен знать, что мы бежим к морю! – восторженный шепот.
Эта беспечность ее улыбки, просто ввергает…, нет, все усложняет.
– Почему к морю?
Её плечи приподнимаются, руки в стороны, глаза смотрят в потолок, лицо демонстрирует снисходительность.
– Это же очевидно! Все бегут к морю!
Его рассудительность сбита с толку. И она дискредитирует себя: “Откуда ты знаешь? “
Спохватившись, пытается вернуть сданные позиции, но поздно… Море уже накрыло его с головой.
– Достучаться до небес, Побег из Шоушенко, Лето с Моникой, Мектуб, моя любовь, Убийственный ультрафиолет, Ширли Валентайн, Перед полуночью, Бегущая по волнам, – ее горячее безрассудство, охлажденное морем переводит дух и ставит точку – к морю!
***
– Нет. – еще один скачек времени неотвратимо приблизил, то, что все более и более тревожило его.
Он внимательно всматривался, но… Что- то знакомое, но что? Улица, еще освещается рядами столбов, угольно черный дверной проем. Он ждет. И вот уголь пришел в движение. Сейчас он увидит и узнает. Но, за движением угля, в котором угадывается поворот двери, нет ни чего. И в это ничто, сминаясь, проваливается улица и сам дом.
Подкатывает тошнота, и он, спасаясь вновь возвращается на улицу еще освещаемую столбами фонарей.
– Не можешь вспомнить? Это неприятно – глухо проронил ворот, ковыряясь клювом в талом асфальте – А может боишься?
– Заткнись – рычит зверь – Не тебе каркать – птице, которая доедает падаль.
Птица еще некоторое время сосредоточенно, что-то выковыривала, а затем приподняла голову. Зверь, который теперь был полностью поглощен гневом к этой птице, вновь увидел ее глаз.