А хотел бы уйти совсем, но тогда же эта дурная истеричка не даст сосредоточиться на курсовой.
Неужели весь выпускной год коту под хвост из-за этой связи?
Вся надежда, что неожиданно на него снизойдёт любовь к Шеннон Блан или ещё кому. Да хоть Бели Теран, чёрт побери, но эту связь нужно разорвать.
Или Масон пусть влюбится в какого-нибудь Энграма Хардина. Почему нет? Его все кругом любят!
Или в декана! Ещё лучше!
— Он очень слабый… Он сам сдался в руки чёртовому “Ордену”, — она усмехается.
Рейв молчит.
Это похоже на истерику, девчонка просто бормочет себе под нос не особо связные предложения.
Крепко же её приложила Мерла. Эта профессорша относится к Иным с таким предубеждением, что могла бы, пожалуй, возглавить Орден, только фальшивая улыбка мешает. Чтобы что-то возглавлять нельзя всем нравиться, а Мерла не умеет говорить иначе, только ласково.
Ему странно слышать всё со стороны, но Брайт, кажется, это вообще не волнует. Она просто хочет выговориться, и мешать ей не стоит. Рейв видит, что она не обращает на него никакого внимания, сидит откинувшись на мягкую спинку, упирается в неё затылком. Глаза закрыты и розовые веки иногда подрагивают, будто девчонка спит. Ресницы кажутся длиннее и гуще, они сильно вьются, как и её странные лохматые волосы.
— Они пришли в наш дом со слезливой историей… и пообещали “тебе денег на новое оборудование… дочка поучится в лучшем ВУЗе”… Силы святые, лучший ВУЗ? Первокурсники не говорят по-пинорски! Не знают… Ты представь, на первой паре они разбирают, что такое лунный нож!
— И что? — хмурится Рейв.
Это первое, что он говорит с тех пор, как покорный судьбе упал рядом с Брайт на диванчик.
Ему неприятна сама мысль, что он тут торчит, он не хочет провоцировать её на продолжение разговора, но всё-равно провоцирует. Это глупо, очень глупо! Нельзя проводить с ней время, проникаться её переживаниями, даже слушать! Ночью он снова станет охотником, а она загнанной в нору лисой. Если высунет нос из дома, конечно.
— Это же… вас чему в школе учат? — восклицает она.
— В Аркаиме учат обращаться с лунным ножом ещё в школе? — Рейву интересно. Он ломается, сжимает губы, но не может себя обманывать. Ему. Интересно.
— Да! Я ферментировала вереск в тринадцать и это была часть школьной программы. Просто… лабораторная, что сложного-то?
Самоуверенная, ядовитая, наглая! Всеми обиженный ноющий ребёнок!
— М-м… — Рейв усмехается и качает головой. — Тебе явно тут не место.
Слова почему-то больно режут, хоть Брайт и сама знает, что это чистая правда. А Рейву они приносят облегчение — он не совсем сошёл с ума, он ещё может сопротивляться. Ядовитая фраза, как холодный компресс к ожогу, успокаивает.