— Рыжая…
— У меня есть имя! — кричу я и как маленькая девочка топаю ногами.
— Я знаю твое имя, куколка, но вот тебе первый урок от колдуна — не разбрасывайся им без надобности, — Агатес снимает с плеча паука и прячет под курткой.
— Отвали от меня! — рычу я и сжимаю кулаки. — Я тебе ничего не должна, ясно? И твоему дружку тоже! Это не моя сделка!
— Я бы не советовал тебе разрывать сделку своих предков, милая, — Агатес вглядывается в мои глаза, — если ты не готова к последствиям.
— Каким последствиям? — я нервно одергиваю юбку.
— Все потомки двух идиотов, которым мы помогли размножиться в веках, — с угрозой шепчет Агатес, — зачахнут. Вас не должно было существовать, в том числе и тебя, рыжая. Вы растянувшаяся в тысячелетии забава Лесного Божества. Ты можешь положить конец этому безумию, но готова ли ты сама к смерти?
— Ведь шутишь, да? В вашей сказке не было ничего такого… — меня сотрясает сильная дрожь.
— Это подразумевалось в сделке, — вздыхает Агатес. — Я же не виноват, что эти остолопы, желавшие детишек, не уточнили деталей.
Я перевожу пустой взгляд на баки с мусором и хочу проснуться. Мне привиделся кошмар, и вот-вот прозвенит будильник…
— Ты прекращаешь истерить и следуешь за мной, — сухо и равнодушно заявляет Агатес и прячет руки в карманах. — Тебе не повезло, Рыжая. У меня нет к тебе жалости или ненависти. Я, если честно, уже забыл о сделке с детишками и семейном счастье, но судьба-злодейка… Вечно выкидывает какие-то сюрпризы. Радует одно, что ты не мужик. Вот с мужиком хрен знает, что делать, а с тобой есть разные варианты…
Он глумливо улыбается. Гадкие намеки от древнего колдуна заползают склизкими червями под кожу и меня всю передергивает от омерзения и внезапной вспышки желания. Я понимаю, что потребуй он от меня сейчас задрать юбку и подставить зад, я это сделаю.
— Не лезь ко мне в мозги…
— Я тут ни при чем, — хохочет Агатес. — Я даже не пытаюсь тебя соблазнить. Идем.
Парень хватает меня за руку и тащит через подворотню мимо мусорных баков в черную густую тень. Меня обдает замогильным холодом, тревогой, а затем отчаянием. На мгновение нас поглотила тьма, и Агатес выводит меня на оживленную улицу, утыканную уродливыми стеклянными и бетонными высотками. Воздух горчит выхлопными газами, уши закладывает от шума, и меня выворачивает на клумбу с хлипким и кривым деревцем, чьи листья покрыты слоем черной пыли.
— Ему и так нелегко, — фырчит рядом бледный Карнон и недовольно закатывает глаза, — а ты его еще облевала.
Агатес протягивает льняной платок с вышивкой из красной нити по краям, и мне не остается ничего кроме, как принять лоскут и со стоном вытереть губы. С минуту мои сопровождающие тускло взирают на самый высокий муравейник, что сияющим в солнечных лучах исполином подпирает небеса, и синхронно с большим осуждением вздыхают.