Его голос звучал уверенно и серьёзно, но от его тона меня передёрнуло. Всё мое детство прошло под точно таким же тоном: «Марина, ты не убрала игрушки», «Марина, ты разбила чашку» и плевать, что игрушки испортил и раскидал соседский ребёнок, а чашка выскользнула из мыльных рук. Дальше — хуже: «Марина, ты должна поступить на экономический факультет, твоя писанина это чушь! Век романтики уже давно прошёл, нужно думать о будущем! Да, возможно, карьера ночью не согреет, но деньги, полученные от неё, обеспечат безбедную старость…Нет, в кино ты не пойдёшь, там будут мальчики. Девушка должна оставаться невинной до брака, а брак должен быть по расчёту. Очнись, Марина, любви не существует, утри розовые сопли и садись за книжки, через N-дцать лет экзамены».
Этот тон я старалась похоронить вместе со своими детскими воспоминаниями, и мне почти удалось задушить «голос совести», как его называла покойная бабушка, но почему-то именно сейчас он проснулся, набрался сил и смотрел на меня карими глазами супруга. Саша тяжело дышал и упрямо продолжал настаивать на своём. «Голос совести» хихикнул где-то глубоко на задворках моей души, сделал сальто и исчез также быстро, как и всплыл несколько минут назад. Один раз я уже послушалась его совета, но ни к чему хорошему это не привело: союз, который мог бы строиться на взаимной любви, теперь висит на розовых соплях о безбедной старости. Если таковая, конечно, вообще наступит.
Матрёшка, свежевыкрашенная, пахнущая деревом и химией, упала на пол и покатилась под обеденный стол. Джессика улыбнулась и наклонилась, чтобы её достать, но вместо этого столкнулась лбами с сокурсником, от чего оба пришли в дополнительный восторг с характерными звуками экстаза. Видимо, они задели куклу ногой, раз она, усмехаясь всем своим кривым лицом, подкатилась ко мне. Мои щёки вспыхнули, и их цвет ничуть не уступал свекольным румянам матрёшки.
Один раз послушалась, больше не буду. Схватив девушку за руку, я, на первый взгляд, маленькая и хрупкая Марина Герц, потащила её в коридор с благим намерением вывести из квартиры без лишних ругательств и синяков. Джессика не сопротивлялась, и Саша, между прочим, тоже не спешил на помощь к своей американской подружке. Лишь, когда у входной двери, с гостьи слетел парик, под которым оказались рыжие, вьющиеся волосы, я замерла и отпустила нахалку. Юноша извинился перед ней раз триста, сунул в карман её пальто незначительную сумму и быстро закрыл дверь.
— Объяснишь?
Русые волосы, что незначительно уступали цвету глаз, прядью упали на мокрый рот, и Герцу пришлось сделать характерное движение рукой, чтобы их убрать. Он не ожидал от меня такой реакции, поэтому дико нервничал, гадая, ожидает ли подобная взбучка теперь его. А, может, просто пытался прийти в себя от увиденного.