— Ты меня приревновала?
Казалось, Саша сам не верит в то, что говорит. Во всяком случае, его удивление мало чем отличалось от удивления офисного работника, заслуги которого случайно отметил начальник. Удивление неуверенного в себе человека. Удивление неудачника.
— Ответь на мой вопрос.
— Ты, правда, меня приревновала?
«Мама, это большая игрушечная мышь, правда, для меня?» — «Да, Марина» — «Вы с папой правда-правда купили её мне?».
Я вздохнула. Моменты, которые я так долго пыталась вырвать из своей памяти, всплывали друг за другом, как доски разрушенной плотины. Той самой, которую старшеклассники разломали назло нам. «Жирные, жирные, — кричали они, когда мы разбегались в разные стороны, — жирные малявки решили построить плотину для таких же жирных и уродливых бобров, как они сами!». Я закрыла глаза. «Мама, эта мышь, правда, для меня?»…
— Марина?
Проглотив детские обиды, я ответила:
— Да, приревновала. Что ещё ты хочешь от меня услышать? Я прихожу домой и вижу тебя с какой-то девкой, какие мысли должны были посетить мою голову, скажи?
Он улыбнулся; улыбкой такого же неудачника, как и я сама. Но в то время пока я всю молодость курила крепкие сигареты, не выпуская из рук кофе, объявляя на «официальном уровне», что мой родной язык — сарказм, Саша по-прежнему оставался пай-мальчиком, который изредка распускал перья на хвосте перед сверстниками. Мы оба не умеем быть настоящими. Только у Герца ещё вся жизнь впереди, чтобы это исправить, а со мной уже давно всё покончено.
— Эту девушку зовут Ира, она учится в театральном институте, поэтому, чтобы отточить актёрское мастерство, согласилась сыграть роль моей американской подружки, которой на самом деле не существует. Мне удалось с ней договориться за чисто символическую сумму.
— И зачем это было нужно?
Молодой человек хмыкнул:
— Хотел посмотреть на твою реакцию. Может, у нас с тобой ещё не всё потеряно?
— Ты ведёшь себя как ребёнок.
— Но я и есть ребёнок, Марина. Я действую так, как умею. У меня нет опыта отношений, о чём ты прекрасно знаешь, поэтому потерять тебя я боюсь в тысячу раз сильней, чем ты думаешь.
Я кивнула:
— Первая влюблённость, первая влюблённость…
Он взял меня за руки.
— Я понимаю, что поступил неправильно. И я готов загладить свою вину, — юноша губами коснулся моих пальцев, от чего по телу прошла мелкая дрожь.
— Я так скучала, — я обняла Герца и почувствовала его неровное дыхание на своей шее. — Пожалуйста, не оставляй меня больше одну. Никогда не оставляй.
Саша явно не мог объяснить моего поведения, но точно знал, что такие перемены неспроста; казалось, он чувствовал ту боль, которая годами копилась в моей душе без возможности вырваться наружу. Понимал и чувствовал, что девушка, которой в семнадцать лет он впервые признался в любви совсем не та, за кого себя выдаёт. Понимал это и крепче прижимал к себе. В его сердце теплилась слабая вера, что ещё не поздно всё изменить к лучшему, просто нужно дать друг другу шанс.