Жаль его.
Впрочем, трудно сказать, кто из нас больше прочих заслуживал жалости.
Спустя пару недель после того, самого первого визита в Тарол нас вызвали в столицу снова, и на этот раз уже не было никаких экскурсий, никаких задушевных разговоров и вкусных обедов. В полумраке подвального коридора трое безликих бесцветных слуг кивнули соответственно Лайсу, Джаннингу и мне, и мы разошлись, робея и неловко озираясь по сторонам. Прямо передо мной оказалась глухая литая стальная дверь, наводившая на мысли о тюремной камере и пожизненном заключении. Дверь открылась, и я обречённо шагнула вперёд, ожидая металлического лязга захлопнувшейся за спиной двери, и так сосредоточилась на этом, что не заметила низкий порожек при входе, споткнулась и полетела вперёд, носом вперёд, разумеется.
Упасть мне не дали.
Сильные руки в кожаных перчатках подхватили меня за талию, несколько мгновений я, точно рыба, хватала ртом спёртый и одновременно стылый воздух королевских подземелий.
— Отпустите, — произнесла, поняв, что это адьют меня подхватил и продолжает удерживать, хотя никакой необходимости в этом уже не было. А ещё осознав, что здесь мы вдвоём, под землёй, и ничего и никто не сможет помешать ему меня изнасиловать, придушить и прикопать.
Покосилась на пол — каменный. Упс, поправочка — оставить разлагаться или…
— Не беспокойтесь, моя хорошенькая юная Корнелия, — со смешком произнёс адьют. — Вы прелестны, как только что распустившийся бутон листаруса, но не для меня, хотя при других обстоятельствах не уверен, что удержался бы от соблазна… С недавних пор любые плотские удовольствия мне недоступны, вашей девичьей чести ничего не грозит.
— А как же королевские целители и маги? Не могут вас исцелить? — против воли вопрос прозвучал не саркастично, а почти жалобно.
— О, меня непременно должны исцелить, — отсутствие возможности видеть его лицо пугала меня. Невольно начинало казаться, что там, под маской — не человек, а какая-то неведомая демоническая сущность, лишь притворяющаяся человеком.
Морок.
Но пальцы, все ещё цепко содержащиеся за мою талию, слегка поглаживающие поясницу, более чем реальны.
— Непременно исцелят, — повторяет адьют. — И не кто-то там. А вы, моя дорогая, мой прекрасный нежный бутончик листаруса, — рука в кожаной перчатке проходится по моей щеке, вызывая непреодолимое желание протереть щёку, смыть это плотоядное касание.
— Я? — это так абсурдно, так смешно, что я даже не пытаюсь вырваться. — Я не целитель, господин! Я только-только перешла на второй курс, я же ничего не умею, целительство не мой профиль, и…