Рон открывает бардачок и достаёт мой паспорт. Хищно улыбается.
— Не удержался. Не зря же ты давала мне ключи от дома.
Окидывает моё тело пронзительным взглядом и серьезно произносит.
— Ты прекрасна. Мне плевать на одежду. Я любую захочу с тебя снять, — наклоняет голову и сразу же на корню пресекает возражения. — Никаких «но». Ты любишь меня?
— Да, — мгновенно отвечаю. Уверена в этом, как в своём дыхании.
— Тогда поехали. Мне важно только это «да».
Глава 22. Моника узнает убийцу
Он знает. Ему всё известно. Об этом говорят плотно сжатые губы, колючий взгляд и хищный прищур — недобрый такой. Опасный. Пробирающий до дрожи.
Черные глаза безразличны. В них плещется сталь. Угроза. Недвусмысленный намёк — зря вы сюда пришли.
Шмидт осматривает меня с ног до головы. Задерживается на пышной юбке, расшитой золотыми нитями, и издевательски поднимает бровь, с холодом разглядывая жемчужный лиф, приоткрывающий верх груди. Обливает столь явным неодобрением, что я начинаю нервно покусывать щёки, лишь бы прямо сейчас не пуститься в бегство.
Знаю — бесполезно, но…ничего не могу с собой поделать. Стоит ему оказаться рядом — и я теряю способность управлять своим телом. Предательски трясусь. Передергиваю плечами, чтобы сбросить это мерзкое ощущение липкой сети, в которую меня погружают его глаза.
Всё еще хуже, чем я думала. Слова остро резанули по сердцу: «Эта девушка — моя жена».
Проклятье. Как же он узнал, кто я? Когда я успела проколоться?
Ведь с нашей последней встречи прошла всего одна неделя. И мы ни разу не виделись. Мой секрет знала лишь Джина, но она бы ни за что меня не предала.
Резко озвучиваю тягостные мысли.
— Как ты узнал?
Его испепеляющий взгляд сталкивается с моим, и это подобно сотне иголок, которые разом вонзаются в нервы, натянутые до предела. Невыносимо страшно и больно — в груди полыхает обжигающий холод.
— Я не был уверен, — улыбается уголками губ. — Но спасибо, что значительно упростила мне задачу.
Я вспыхиваю от злости, заметив явный оттенок снисхождения в его голосе. Мне прекрасно известно, что для Рона не существует понятия вероятности. Он не из тех людей, кто полагается на удачу. И, раз он здесь, это значит лишь одно — Шмидт чертовски уверен в том, что я — Моника.
Он намеренно глумится надо мной. Специально провоцирует. Жаждет эмоций. Грубо искажает суть.
— Думал, будешь спорить и всё отрицать, однако нет. Ты умница. Не так уж сложно говорить правду, когда тебя зажали в угол, верно, Царапка?
Господи. Горько слышать ласковое прозвище после зверских оскорблений. Ему безразлично, что еще неделю назад я была простой зверушкой. Жалким отребьем, которое он хотел унизить. Шмидт переключает своё настроение, как лампочку. Не успеешь моргнуть — и тьму резко затопит свет.