Полыхнула над его головой оранжевая полусфера, выстрелив в разные стороны вращающимися огненными шарами. Один из таких шаров засветил Камилле прямо в лицо.
– Деда! – не выдержала внучка, в панике ощупывая собственные брови и ресницы. – Если ты мне красоту спалишь, я тебя на цепи так и оставлю! А ну перестань!
Ллей Тадеуш не услышал – дёргал звенья цепи, рвался в сторону, прочь от ненавистной стены. Камилла замерла ненадолго, рассматривая сумасшедшего деда, и, не двигаясь с места, прислушалась к невнятным крикам. За неухоженностью и дурным запахом сложно разглядеть здорового человека, но ллей Тадеуш ей, пожалуй, нравился. Бывает же так – видишь впервые, а кажется, будто всю жизнь знал.
Ну вот как, скажем, пэра Патрика Блаунта.
– Какой ужас, – пробормотал за спиной пэр Нильс. Старый учитель дрожал от страха, но храбро зашёл в покои мага огня. – Светлейший ллей Тадеуш выглядит ещё хуже, чем в последний раз, когда я его видел. Видимо, разум его окончательно повредился…
– Да тут и здоровый умом тронется, – резко перебила Камилла.
Деда стало жалко. На Рыжие Острова порой заходили невольничьи суда, и Камилла видела некоторых рабов, которых везли на Дальние Острова – жутких, исхудавших да потерявших всякий человеческий облик. Некоторые ещё боролись, но блеск в глазах угасал быстро: чем худшие условия окружают человека, тем меньше от него остаётся. Даже мэм Фаиль неодобрительно качал головой, с неохотой обслуживая работорговцев. Свобода, говорил лавочник, это то, что у человека отбирать никогда нельзя. Вокруг и неявных кандалов много, задумчиво добавлял учитель денежной грамотности.
– Стража! – позвала Камилла, резко оборачиваясь. – Ключи от цепей у кого?
– У ллея Корнелиуса, – запнувшись, отозвался один из стражников, заглянув в покои. – Он с собой всегда носит.
– Как же вы позволили, – Камилла обернулась уже к старшей горничной, стиснула кулаки, считая до десяти и обратно, – чтобы вашего хозяина заезжий регент в кандалы заковал?
– Так… опасен ллей Тадеуш… – пробормотала Мартина, невольно стушевавшись под напором юной гостьи. – Выпусти такого в город – каких бед натворит!
– В город, может, и не надо, – дрожащим от гнева голосом вытолкнула Камилла. – Потому как честь Эйросских ллеев беречь надо, и уж точно не прилюдным позором! А в собственном замке он – хозяин! Им и останется, пока в гроб не ляжет! Раз ключей у вас, бестолковых, нету, да освободить светлого ллея Тадеуша вы не в силах – то хоть в приличный вид хозяина вы могли привести? А? Что молчите, мэма Мартина? – разошлась Камилла, чувствуя, как воздуха в спёртых покоях ей не хватает всё больше. Кровь прилила к щекам, сердце часто бухало в груди, а кулаки уже не разжимались. – Боитесь? В замке моего деда ни одной честной души, чтобы послужить хозяину?