Я жду, пока Алекс отдохнет. Шестым чувством улавливаю, что ему больше не нужно — он хочет спать, а инстинкт полностью удовлетворен. Я глажу его, делая вид, что мне хорошо с ним. Со мной это было много раз, но сегодня почему-то иначе.
Я едва сдерживаю слезы.
Не могу понять в чем дело. Люди ко всему привыкают, особенно женщины… Та блондинка права — выбирают нас, а не мы. Но именно сегодня я больше не могу… Торопливо целую его лицо, напоминая себе: это он твой господин, уймись. Соври ему. Скажи, что полюбила, что был оргазм, но в горле ком и неоткуда черпать силы.
— Алекс, — шепчу я, — можно тебя попросить?
Я делала все, что он хотел, я заслужила крупинку взаимности? Он приподнимается на локтях. У него уставший вид. Муж смотрит на меня, отводит от лица прилипшие к влажной коже волосы. В моих глазах блестят слезы.
— Что ты хочешь?
— Ты не мог бы принести из машины игрушку моей дочери?
Алекс удивлен, но встает. На широкую спину падают серебряные отблески уличного света, когда он садится. Беспредельщик молча одевается, по ленивым движениям видно, как он разомлел после секса. Мое же тело ноет, измятое сильными руками и тяжестью: болят сухожилия, после того как он заставлял меня широко разводить ноги и прогибаться, зудит кожа на затылке — он много раз тягал меня за волосы.
Он уходит, а я ложусь на бок и стараюсь ни о чем не думать, глядя в темноту. Мне бы отдохнуть. Алекс возвращается с игрушечным зайцем, и я притворяюсь, что сплю. Он кладет игрушку на подоконник и ложится в постель. Я едва дожидаюсь, пока он начинает дышать глубоко и ровно. Набрасываю на плечи халат, хватаю зайца и иду в ванную — тороплюсь, боясь не успеть.
Запираю дверь. Меня трясет. Сжимая игрушку до боли в пальцах, я падаю на колени и безмолвно плачу. Кусаю искусственный мех, чтобы заткнуть себя. Главное, тихо. Пусть он не знает, как меня разламывает на части. Я не знаю, что со мной. Хочется кричать — настолько черные и страшные эмоции из меня рвутся. Я самой себя боюсь: что не справлюсь, не смогу проглотить все, что он со мной делал, и улыбаться как ни в чем не бывало. Так в этой семье поступают хорошие жены. А я ничего не чувствую от боли и усталости.
Страх, которого я нахлебалась за последние дни, доводит меня до истерики, но я заставляю себя встать. Колени, отдавленные об кафель, простреливает от боли. Нужно принять ванну, попытаться отмокнуть, успокоиться… Я включаю душ, сбрасываю халат и забираюсь под горячие струи. Горячая вода только усиливает разбитость.
Я съезжаю по стенке и реву взахлеб, обняв себя руками. Больше не страшно: за шумом воды не слышно мой плач. Затем еле-еле вытираюсь полотенцем, натягиваю халат, от которого пахнет ветивером и сексом, и сажусь на край ванны. В комнату возвращаться не хочется. Я глажу мех и ушки зайца и вспоминаю Полинку. Она так хотела эту игрушку… Я обещала ей купить голубого зайца в утро, когда мы виделись в последний раз.