— Просто приходи, — говорит Белецкий, опуская импровизированный щит на пол. — Это будет лучшим подарком.
Как слащаво-то звучит. Была бы правда, наверное, было бы даже приятно, а так…
— Насколько большая будет тусовка?
— Не очень. Все свои и… твои.
А чем, собственно, эта движуха будет отличаться от похода в бар или клуб? Почему нет? Раз уж гномы со мной, то ничего не страшно.
— Где и во сколько? — окончательно капитулирую.
Стас
Нельзя сказать, что я как-то по-особенному отношусь к нашему с Владом дню рождения, но есть одна традиция, которая все-таки делает этот день классным. Нам с братом никогда не разрешали устраивать тусовки дома. Да и особо некогда было, мы практически жили в танцевальных классах, в восемнадцать лет съехали на отдельную квартиру, а через время, когда «Фениксы» начали набирать обороты, и вовсе уехали из города.
Но наш дом… Это место просто создано для вечеринок. Серьезно. Отец постарался на славу. Он много работал, а потом даже участвовал в строительстве, насколько позволяла служба. И через три года после нашего с братом появления на свет мы переехали в эту громадину.
Когда нам с Владом исполнилось пятнадцать, родители впервые разрешили пригласить друзей. Одноклассников и ребят из секций. Помню их удивленные глаза, когда они увидели размер нашей гостиной и сцену, занимающую одну треть комнаты. Да… У нас дома есть сцена. Даже с кулисами. Это, кстати, идея мамы. Но тут не так уж трудно и догадаться.
Тогда все прошло средненько, но… В шестнадцать родители не просто разрешили позвать друзей, а еще и оставили нас в доме одних. До двенадцати, правда, но все же. А что было на наше семнадцатилетие…
Лучше не вспоминать. Да я и так, если честно, смутно все помню.
И вот сегодня нам двадцать три. Пора возобновить традицию.
* * *
Прилетаю домой после тренировки с Ришей и на пороге спотыкаюсь об умопомрачительный запах. Мама готовит. Несусь на кухню и застаю все семейство в первых рядах кулинарного шоу Маргариты Ивановны.
Незаметно занимаю свободный стул рядом с отцом за барной стойкой, которая разделяет кухонную зону и столовую, и тоже становлюсь зрителем и преданным фанатом. Мама поет, украшая пирог белым кремом из кондитерского пакета, а мы все слушаем с замиранием сердца ее завораживающий голос.
— Стас! — восклицает мама, замечая меня. — Ты долго.
— Но я же вовремя, — посылаю ей улыбку.
— Уговорил свою строптивицу? — спрашивает Влад, и оба родителя с интересом смотрят на меня.
Роднуля-роднуля… Мы же уже взрослые, а он все тащится от этих детских шуток. Сдавать меня родителям было его любимым развлечением, не по серьезке, конечно, но вот в таких неловких ситуациях — да.