— Ладно, иди, — отпускает в туалет.
Здесь тоже везде решётки.
А ты бежать собралась, Агния?
А что мне теперь в тюрьму сесть?!
Я не хочу с ним уезжать! Я его очень боюсь. Но меня никто не спрашивает.
Ведёт меня по улице в машину. Холодно.
— Шапки нет?
— У Лобова осталась, — вздыхаю я.
Усаживает на первое сиденье, включает обогреватель. Наручники пристегивает к дверной ручке.
— Без глупостей, ясно? — смотрит в лобовое. — Будешь делать всё, что скажу. Ты пока у меня в рабстве.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца".
Куртка сползла с плеча, там погоны. Я не разбираюсь в званиях, к сожалению.
— Кто называет?
— Все…
— У "всех" бы и спросила, — грубовато отшивает меня.
— Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясёт.
На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.".
Закрывая глаза ложусь головой на стекло.
— Чего трясешься? — недовольно. — Замёрзла?
— Страшно.
— Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — с осуждением.
— Это неправда! Он всё наврал! — с отчаянием шепчу я.
— Ну да, — с досадой.
Не верит. Никто не верит. Да никто и не спросил ни разу, что на самом деле случилось, вот что страшно.
— Отпустите, пожалуйста.
— А смысл? Не-е-ет… Поработаешь пока в другой ипостаси. Может, одумаешься.
— Кем?
— Снегуркой.
***************************************************
Богдан
Искоса поглядываю на девчонку. Даже жаль её немного. Хотя на дух не выношу всю эту продажную шушеру.
Мордашка-то нежная, хорошенькая… Макияжа нет, только ресницы подкрашены. Тушь размазана. Сначала за убойный смоки-айс принял. Но сейчас вижу, просто плакала, глаза потерла.
Не похожа на бабочку. Но сейчас не любят ярких, естественных любят. И их немало. С инсты начинают, потом на эскорт переходят.
— Родители твои где?
— Нет родителей, — обиженно.
— Ясно, — вздыхаю я. — Сирота, что ли?
— Нет. Мама уехала. С бабушкой я жила.
— А работать пойти — не судьба?
— Я и пошла!
Хреновая работа то…
— Восемнадцать есть?
— Есть.
А вообще не похожа она на уличную. Такие нимфетные юные неженки это "элитка".
Переворачиваю её руку ладонью вверх, рассматриваю. Руки ухоженные. На пальцах и ногтях нет следов от никотина. Колечки золотые тоненькие как паутинки и все на одном пальчике, не пошлые.
— Не куришь?
— Нет.
Уличные курят все.
Открываю бардачок, достаю подаренный коньяк. Скручиваю крышку.
— Глоток хочешь согреться?
— Нет! — обескураженно смотрит на меня, как на полоумного.
Как Ариша бы смотрела, предложи я ей приобщиться к чему-то горькому. Так не бывает…