— Том, ты чего ревешь? — вопросом останавливает меня на лестнице Туева. Даже удивительно, что сама подошла. — Тебе помочь?
— Нет, иди на пару. Холодов не пускает опоздавших, — отвечаю ей. Хочу уже, чтобы меня в покое, наконец, оставили. Хотя Вика и не раздражает, она вообще мало разговаривает.
— А ты?
— Нет.
В универе душно, шумно, я здесь просто задыхаюсь! Как будто это огромное здание сдавило меня тисками и не отпускает. Мне же здесь нравилось. Но смотрю сейчас на стены и как будто впервые их вижу. И они реально давят! Все из-за гада! Ничего не было, пока он тут не появился!
— Тома! — Меня прямо у дверей выхватывает Пашка. Да что же такое! Когда никого не хочу видеть, вдруг понадобилась, а ведь Голубев меня столько времени игнорировал!
— Чего тебе? — Грубо, да. Я на взводе и…
Елки, да я же сама сейчас как Холодов! От этой мысли вся злость, обида, гнев куда-то пропадают, и я чувствую себя уставшей и опустошенной.
— Прости, Пашка. — Глажу его по руке и вижу, как он тоже постепенно расслабляется. — Давай вечером… Окей?
Он молча кивает и дает мне пройти. В сумке вибрирует телефон, я точно знаю, кто это. Потому брать не буду. Пусть вообще обо мне забудет. Как вот так можно: говорить, что нравлюсь ему, писать такие нежные слова, от которых я полночи не сплю, а потом матом на меня орать только за то, что Марат меня подвез?! То есть он эту… Стоп, Скалкина! Уже по второму кругу пошла, если не по третьему. Так и свихнуться недолго.
И куда мне пойти? В универ сегодня не вернусь, от одной мысли про общагу ком к горлу подкатывает. Может, в кино? Дневные сеансы обычно дешевые, да и народу на них мало…
Бессмысленно пинаю пустую банку из-под колы. Не хочу в кино!
Вижу детскую площадку, на ней никого нет. Холодновато для прогулок, наверное. А вот мне… Главное, дождя нет и скамейки сухие.
Жизнь рушится, вот реально. Сейчас, когда мне уже не так хочется придушить гада, прокручиваю в голове последние события, не только сегодняшние, и понимаю, что все катится в тартарары! Ничего почти не осталось: с Ленкой уже нет дружбы, Маринке сказать не могу про Марата, а разве между подругами могут быть такие секреты? Дальше — хуже: Козлов, мой такой родной и веселый увалень, что-то скрывает, темнит постоянно, изворачивается. Я не знаю, как поступила бы, если бы я украла эти тесты или купила у кого, но до сих пор холодок неприятный в груди, как вспоминаю, что Козлов просил не сдавать его и сказал, что все будет отрицать. Хотя… ничего страшного с нами всеми тогда не случилось. Никого не выгнали, учимся себе как можем.