Выкручивая его руку наружу, я начал разворот вокруг своей правой ноги и он полетел кувырком. Это была чистая победа, но мне дали четыре очка.
Противник шагнул мне навстречу и кинул в меня сначала левую, потом правую кисти, пытаясь пальцами зацепить хоть какую-то часть моей куртки. Убирая его руки вовнутрь и отступая, я ждал прохода в ноги, потому, что «отдавал» ему левую ногу. И он клюнул.
Кинув в очередной раз левую кисть, он нырнул правой рукой за моей левой пяткой, пытаясь толкнуть меня в грудь. Я прихватил его левую руку за предплечье захватом снизу и, скручивая и опуская вниз, почти до пола, резко убрал свою левую ногу циркулем назад. Когда он пролетал мимо меня, я захватил его левое плечо левой рукой и крутанул вперёд.
Он упал на спину без переката, потому что я его зафиксировал.
Мне присудили чистую победу.
— Ты что тут выкручиваешь?! — Возмутился Георгий Григорьевич, когда я присел на скамейку рядом с ним. — Тебя дисквалифицируют. Вон они вокруг арбитров суетятся.
— Я ничего не нарушал.
— Нельзя выворачивать суставы.
— Я кто выворачивал. Я за куртку держал. Хрен им.
— Миша, не выражаться!
— Понял, Георгий Григорьевич, вырвалось.
Тренера вызвали к арбитрам и объявили о претензии. Тренер спокойно показал, как я захватывал и как бросал. Я и во втором случае успел подставить своё тело. В данном случае — плечо. И я специально бросал коряво, не с прямой спиной.
Победу мне засчитали, и в итоге я вышел в финал, где почти специально проиграл. Тренер рвал и метал и орал: «Ты что катаешься! Ты что катаешься!», а меня уже кубок не интересовал. Победители ехали на чемпионат Союза, а у меня не было ни времени, ни желания полностью отдавать себя этому спорту. Тем более, что в моём весе отлично боролись такие Приморские ребята, как Витя Аксёнов и Аркадий Бузин — мастера международного класса и действительные чемпионы мира. Их бы я не прошёл даже на отборе.
В классе меня поздравляли, лишь Грек бросил: — А! Вечно второй! — и скривился, показав язык.
Я усмехнулся и вздохнув ответил:
— Я то может быть и вечно второй, а ты — никакой, — потом улыбнулся и тоже показал ему язык.
Учиться было тяжело. Если тело меня слушалось, быстро приобретая мои прежние навыки и осваивая новые, знакомые мне только в теории, то мозг мне не подчинялся. Вернее, как…
Мозг помнил всё, что я накопил. Частично, естественно, не как компьютер, а вот новые знания, например из учебников, впитывал тяжело. Особенно трудно было с математикой. Я если чего не могу понять «физически», разложив на простые функции, я этого не понимал по сути.