.
Когда разум решает что-то предпринять, центральное «я» отправляет свое действующее «я» в мир и смотрит, что получится. Явления действующего «я» на публике можно называть по-разному – личности, обличья, маски, фасады, позы и тому подобное. Все синонимы годятся, но мне предпочтительнее термин «я».
Вживаясь в персонаж, писатель должен видеть его поступки в истинном свете – как выражение его центрального «я». Поэтому, сохраняя за собой роль наблюдателя, писатель, как первый исполнитель, становится одновременно и действующим «я», импровизирующим в этих представлениях.
Центральное «я» может выступать в разных вариациях. Вот основные:
Расширенное «я»
Генри и Уильям Джеймсы раздвинули границы центрального «я», превратив его в расширенное. С их точки зрения, в самовосприятие человека входит все, что он считает своим, – компьютер оказывается продолжением его разума, айфон расширяет связь с внешним миром, машина становится продолжением ног, одежда – кожи. Точно так же, каждый по-своему, расширяют и продолжают человеческое «я» друзья и предки, образование и род занятий, предпочтения, касающиеся мест отдыха, пристрастия в музыке, фильмах, отражение в зеркале спортивного зала, наконец. Общее ощущение себя возникает из совокупности всего того, что человек называет своим.
В результате все эти вещи и явления он воспринимает как составляющие себя. Потерять работу, возлюбленную, внешнюю привлекательность – значит потерять часть своего «я». Если друг, близкий или член семьи совершит что-то недопустимое, человеку будет стыдно; если их кто-то обидит, он вспыхнет от ярости. Если они будут процветать, воспрянет и он, если они пострадают, несладко придется и ему. И хотя многие считают, что отождествлять себя с вещами – и даже с другими людьми – это признак слабости духа, людям обычно свойственно именно это[45].
Оберегаемое «я»
Чтобы не обезуметь, центральное «я» вынуждено оберегать свои тайны. Как писал Мишель де Монтень: «Нужно приберечь для себя какой-нибудь уголок, который был бы целиком наш, всегда к нашим услугам, где мы располагали бы полной свободой, где было бы главное наше прибежище, где мы могли бы уединяться»[46]. Именно там, в этом «уголке», все писатели, особенно прозаики, ищут голос, который был бы достаточно звучным, чтобы вести повествование от первого лица, – будь то роман или рассказ. Этому оберегаемому, здравому «я» присущ ряд постоянных свойств – воля, рациональная мысль и нравственная чувствительность.
Исчезнувшее «я»
Но когда персонаж переживает тяжелый стресс из-за таких напастей, как физическое увечье, неожиданный финансовый крах, наркотическая зависимость, психическое заболевание, старческая деменция, временное нездоровье и так далее, все эти удары судьбы задевают и его центральное «я», вызывая бурю эмоций, парализуя разум, порождая припадки, галлюцинации, амнезию, потерю сознания, раздвоение или перемену личности. Одним словом, персонаж утрачивает часть своих качеств. Его индивидуальность слабеет, он теряет опору, замыкается в себе, пока его основное «я» окончательно не исчезнет.