— Аля? Вас же зовут Аля?
Голос низкий, бархатистый, как у дикторов телевидения, стильная причёска с высоко зачёсанным коком, волосы благородного цвета «соль с перцем». Взрослый, очень моложаво и подтянуто выглядящий, но по тёмно-карим глазам и глубоким морщинам вокруг них видно, что прожил он минимум полвека. Я опасливо огляделась по сторонам, желая стать хоть на минуту невидимой, но следующий вопрос незнакомца заставил меня оцепенеть от неожиданности:
— Вам говорит о чём-либо имя Юлия Стрельцова?
Мои глаза распахнулись до размера блюдец, даже в висках заломило из-за сильно натянувшейся кожи, и, борясь с перехватывающим горло спазмом, я выдавила:
— Это имя моей мамы.
Мы сидели с Василием Брониславовичем, именно так оказывается зовут «странного Меладзе», в том же кафе, где впервые пили кофе с Демидом. И почему именно здесь происходят все значимые для моей судьбы встречи? Правда о том, что сегодняшняя будет значимой, я узнала позже.
Сама удивлялась, как хватило у меня терпения доработать последние полчаса. Всё валилось из рук, даже отвечать любопытствующей Маринке не могла, просто отмахивалась «давай потом». Мыслями я уже была там, в кафе, куда отправила «странного Меладзе» после его вопроса «Где мы можем поговорить?».
Я сидела напротив мужчины, продолжая щипать себя под столом за кожу запястья, проверяя таким образом происходящее на реальность. Перед нами стоял пузатый чайник с каким-то травяным успокаивающим настоем. А я, признаюсь честно, даже коньячку бы сейчас выпила. В моей жизни было только двое людей, которые знали моих родителей при жизни — это деда и ба. И вот теперь появился ОН.
Василий Брониславович рассматривал меня так же долго, как и я его, заговорил первым:
— Я, когда тебя впервые увидел, думал вернулся на двадцать лет в прошлое — ты очень похожа на Юлю, твою маму. Именно такой я её и запомнил — молодой, улыбающейся, хрупкой. Ты не думай, я и отца твоего знал, — поспешил он разъяснить, понимая, что я могу надумать лишнего, причисляя его к тайной маминой любви, — Пашка был моим лучшим другом, мы учились вместе. Через него я с Юлей и познакомился… Я и тебя знал, Лика, с самого рождения…
Звонок его мобильного телефона заставил меня вздрогнуть сильнее, чем это его «Лика». Почему он сказал так, как в моём сне? Мужчина, даже не глядя на экран сбросил вызов и отложил телефон в сторону.
— Вы сказали… только что… — по тому, как я заикалась, стало понятно, что взволнована я очень сильно, — Лика…
— Лика — это ты. Я, когда на бейдже прочитал «Аля», засомневался, иначе бы ещё позавчера к тебе подошёл. — Он замолчал, посмотрел куда-то сквозь меня, наверное, вспоминая прошлое, и улыбнулся, только грустно. — Ты знаешь, что тебя назвали Алевтиной в честь Пашкиной бабки, Алевтины Павловны, которая его воспитывала? Очень ей хотелось, чтобы правнучка была полной её тёзкой. Так ты и стала Алевтиной Павловной Стрельцовой. Мало ей было имени, она ещё и крестить тебя заставила. Годы какие были, не «модно» тогда было в храмы ходить, тем более если ты студент, да ещё и комсомолец. Вот и ездили мы с Пашкой на старом запорожце по деревням, искали, в какой церкви тебя окрестить. Я твой крёстный, Лик.