Вздыхаю.
- Долго еще?
- Да нет, - Зубенко выпячивает нижнюю губу. - Минут пятнадцать. Я дольше сижу. Пока ты там с грибами и травянистым мясом копался...
- Мог бы помочь копаться, - упрекаю его. - И веселее было бы, и я бы успел работу закончить.
- Да ладно...
Мы снова замолкаем. От нечего-делать ползаю взглядом по доступному в обзоре пространству. И тут натыкаюсь на выжженую лазерной спичкой или пером надпись поверх "стекла". На фоне темно-металлической трубы надпись неразличима. Но когда во время очередного оборота корабля-барака вокруг оси свет солнца падает на металл...
"Баранов-бык".
Улыбаюсь.
- Зуб, слышишь, а кто такой Баранов?
- А хрен его знает, - импульсивно отзывается Зубенко. А потом спохватывается: - Тут же ясно написано: бык. А вообще...
Каждый раз, когда на подобную надпись наталкиваешься, следует всевышнего благодарить, за то, что рядом с "быком" или "лохом" не твоя фамилия. Звучные имена распространяются быстро. И не успеешь оглянуться, как уже все стены барака или тягачей твоими новыми инициалами испещрены.
- Ясно, значит не знаешь, кто такой Баранов.
Еще раз вздыхаю.
Зубенко-лох.
Что ж...
Звучит.
**** **** ****
Отчаливаем ровно через пятнадцать минут.
Пусковые механизмы выталкивают наш тягач из сплющеной конусообразной ячейки кормой вперед. Дальше мы выходим на реверсной тяге.
- Красиво, - говорит Зубенко. Он смотрит туда же, куда и я. В "лобовое стекло". - Каждый раз, когда отрываешься от материнского корабля, испытываешь такое чувство... что-то вроде...
- Независимости, - подсказываю.
- Точно, независимости! Видишь, как удаляется от тебя вытянутая на несколько километров труба барака, равномерно обращаясь, как разлетаются смежные тягачи... Только не ясно:
хороша эта независимость или нет. Вроде бы и чувствуешь свою независимость... от блин, тафтология какая-то получается... и, в то же время, ощущаешь себя ничтожной частичкой большого организма... Навроде Секты.
Вздрагиваю. Находясь все эти дни на борту бурлацкой кочушки, практически никогда не вспоминал про сектантскую и прессерскую проблемы. Здесь совершенно другой мир.
Попахивающий средневековием и недальноглядностью. Но не метафедеративный.
- А вот сам миг отделения жутко приятен, - заканчивает мысль Зубенко.
Посматриваю на бурлака. Его лицо, вытянутое в благоговении, устремлено к значительно уменьшившемуся в размерах кораблю-бараку. Вообще, он странноватый какой-то.
- Аллё! - я дую ему в ухо. Он отмахивается бровью и оборачивается. - Не спи: управление на себя.
- Я как-раз хотел это сделать...