И сейчас я тщательно высматриваю в толпе знакомую до колик фигуру, но не вижу её. Неужели он перестал ждать? Или не понял, что это не просто знак, а прямое заявление.
Это были мучительные три месяца. Желание увидеть Влада ломило каждую косточку в моём теле. Но я должна была пройти этот небольшой путь самостоятельно, прежде чем вернуться к нему.
К тому, что я всё же хочу рисовать, я пришла практически сразу, когда оказавшись вдруг наедине со своим сердцем, рука сама потянулась к кисти, а ноги к мольберту.
Два месяца я провела в Италии, где каждый день гуляла по берегу Лигурийского моря, впитывая тепло солнца и солёность воздуха. Именно так для меня выглядит свобода, но, как оказалось, не счастье. И я бы никогда этого не узнала, если бы не побывала там в одиночестве.
Для счастья не хватало только одного — крепкой руки любимого человека. Я хочу вернуться в то райское место вместе с Владом.
Я в тысячный раз обвожу взглядом комнату, останавливаясь на некоторых картинах. Соня права: эта выставка особенная. И дело тут не в том, что я решила больше не скрывать своё лицо — мне ведь не от кого больше прятаться.
Во-первых, картин больше, чем было раньше. На этот раз их девять: я не вкладывала в это число особого смысла. И на всех моя героиня больше не одна.
Да, можно сказать, что и раньше возле неё были ассоциативные животные, но это не то. Сейчас я не прятала второго персонажа за образами, не пыталась найти аналогию. Я показала его таким, какой он есть.
По изображённым персонажам, конечно, невозможно узнать, кто ни — это не автопортреты. Лишь парень и девушка, тянущиеся друг к другу, но что-то мешает им соприкоснуться. Словно они рядом и, вместе с тем, далеко.
Это тяжело; это больно; но невозможно прекрасно, ведь на финальном рисунке они находят путь, ведущий к слиянию двух вселенных.
Эта картина — мой знак. Эта картина — моё признание. Это то, чего я хочу.
— Дарина всегда говорила, что ты талантлива, а я не верил ей. — От этого низкого голоса по спине проходится холодок, и я вздрагиваю. — Она была бы счастлива, увидев твою выставку.
Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. На нём всё такой же дорогой костюм, подбородок вздёрнут (это у нас общая черта, хотя я бы хотела от неё избавиться), только вот взгляд мрачный, но не жёсткий.
— Ты молодец.
Я хмыкаю, искривив рот.
— Ты последний, от кого я хотела бы услышать эту фразу.
— Мина, мне жаль… — Он протягивает ко мне руку, но я шарахаюсь от неё, как от змеи. Отец хмуро сдвигает свои брови. — Я не собирался этого делать. Ты должна знать, я не…