Странно, но Влад ни одну картину не заковал в рамку. И мне это нравится. Рамки — это слишком пафосно и броско. Мои картины нельзя сравнивать с теми, что висят в лучших галереях мира.
Я подставляю ту, что держу в руках. Идеально подходит по оттенкам, плавно переходят друг в друга. Волкам вторят тигры с открытыми пастями. Они рычат, а парень зеркально отражает позу девушки.
Одиночество вторит злости. Вой — рыку. Нет, это не парень жесток, а обстоятельства.
С одной стороны я и то, что хочу сохранить, а с другой угрозы отца и ненависть Влада. Он ведь считает меня виновной во всех своих бедах.
Но ведь это неправда!
Я достаю обёрточную бумагу. Обычную. Без рисунков. Цвета карамели. Тщательно упаковываю её, чтобы не просвечивало. Я не прилагаю к ней никаких записок. Выхожу из дома и сажусь в машину.
— Доброе утро, Мина Максимовна, — приветствует меня Николай. — Вы сегодня хорошо выглядите.
Я и чувствую себя сносно. Как ни странно, но сегодня я тоже спала. И вчера вечером не возникло желания выпить.
Влад пришёл домой часов в семь. Весь вечер я слышала его присутствие. Он ходил по коридорам, что-то готовил на кухне, работал в своём кабинете, слушал музыку. Я даже заснула под очередную песню Басты.
Чувство того, что я не одна, грело мои внутренности, даже несмотря на то, что это Влад. Просто не было гнетущей тишины. В этом мире есть ещё кто-то, помимо меня и моих мыслей.
— Спасибо, — я слегка улыбнулась, — у меня для тебя задание. Отвези вот это Владу.
— Подарок?
— Да, у него день рождения.
— Передать лично в руки?
— Всё равно.
— Хорошо, Мина Максимовна, — кивает водитель.
Я могла отправить картину курьером, но так Николай передаст отцу, что я сделала подарок своему мужу на день рождения. Это хороший бонус. Отец будет доволен.
Не прошло и часа, как я пришла в офис, селекторная связь оживилась.
— Мина Максимовна, — послышался тонкий голос Ирины, — к вам посетитель.
— Кто? — спрашиваю в недоумении.
— Ваш, э-э-э, — Ирина прочистила горло, — муж.
И от этого слова я готова была удариться головой о стол. Я закрыла глаза, делая вдох и выдох.
— Ещё раз, — говорю сама себе, успокаивая, — вдох и выдох.
Что ему нужно? Господи, и зачем я отправила ему картину? Голову на отсечение, что он явился по мою душу именно по этой причине.
— Пусти.
Я ёрзаю в кресле, поправляя на себе блузу. Сегодня я отошла от своих костюмов — на улице стоит тридцатиградусная жара. На мне белая шифоновая блуза, заправленная в темно-синюю юбку-карандаш, и темные плетёные босоножки на высоком каблуке.
На моём лице минимум косметики. Тональный крем и вовсе не понадобился. Я лишь нарисовала стрелки и накрасила губы неизменной помадой.