— Да. Даня всегда был таким, — мягко улыбается Тома. — Он и мелким за всех заступался, никого не давал в обиду. Не только меня.
— Но я-то этого не знал. Просто был удивлён и благодарен. В общем, как порешили, так и сделали. Как только дела начали налаживаться и пошёл замут с клубом, я съехал. Но с тех пор и общаемся.
— И как начался замут с клубом?
— Старые знакомые подсобили. Сначала барменом устроили в рандомный кабак, потом через связи удалось скорешиться с мужиками посерьезнее. Дальше само закрутилось.
— Серьёзные мужики оказались с подвохом?
— Цепочка началась со знакомых. Со времён не самого прилежного детства. Таких как мы воспитывает обычно улица. Она же и подкидывает варианты, а там выбор за тобой: соглашаться на дурно пахнущие дела или нет.
— И ты согласился?
— Да все соглашались. Лучше не спрашивай, что конкретно мне приходилось делать. То дела старые. Не хочу, чтобы они вмешивались в настоящее.
— Не спрашиваю, — Тома, поджав губы, невесело захлопывает блокнот. — Скоро, чую, научусь безропотно довольствоваться тем, что мне будут выдавать на строгой диете.
— Ты? Безропотно? Не в мою смену, — усмехаюсь я. Нет. Меня привлекла именно та Тамара Радова, что не стесняется показывать нрав. Дерзкая, горячая, заводная.
Скучных кукол с силиконовым наполнением хватает на работе. Дома я хочу видеть маленький реактивный двигатель.
Просяще протягиваю руку, намекая на её альбом.
— Можно?
— Да пожалуйста.
Впервые держу в руках её рисунки. Раньше как-то не удавалось. На первом развороте яркими маркерами красуется панорама Университетской набережной. Ту, что она рисовала в день нашего знакомства. Следом идёт зарисовка натюрморта открытого ноутбука и валяющихся рядом наушников. Необычный выбор, но круто.
Правда круто. Передать объёмы и не слить в единое пятно по сути чёрную композицию — это действительно надо чувствовать картинку.
На следующей странице открывается вид на жилую стену дома с горящими в нём окнами. Незначительные детали поражают, вплоть до старого абажура на чьей-токухне в красный горошек. Кот в открытой форточке, фиалки на подоконнике — вроде мелочи, но именно они здесь первостепенные.
— Ты офигенно рисуешь, — присвистываю я, листая зарисовки домашних мелочей вроде женских браслетов, которые Тома любит носить.
— Наверное. Папе сказать надо спасибо. Домашние аресты учат развлекаться всеми доступными способами.
— Напомни пожать ему руку.
— За то, что каждый мой шаг контролировался? Ну уж нет. Я ненавидела этот бред: в десять будь дома и баста. Только попробуй на минуту опоздать, неделю никуда не выйдешь.