— Не скажу.
— В смысле, не скажешь? Я сейчас дверь выломаю и ответ из тебя выбью.
Вот что-что, а его категоричность порой пугает. Ну нельзя же так взвинчиваться на малейший отказ. Нет, солнышко. Надо перевоспитываться. Придётся смириться и принять, что не всё всегда будет тебе подаваться на блюдечке с информационной каёмочкой. Пусть и тема-то пустяковая, и это в принципе не секрет, но в данном случае дело идёт на принцип.
— Ломай. Не моя же, — ляпаю я равнодушно, смывая пену под напором душевой лейки. Экспресс салон красоты в экстремальных условиях. В натуре, экстремальных, потому что в следующую секунду, взвизгнув, подскакиваю, когда дверь выносится, с мясом вырывая замок.
Демьян зависает на пороге с каменным еба… простите, лицом. Невозмутимость сто двадцатого левела. А у меня только что чуть не инфаркт не случился.
— Ты дурак? — ору на него, хватаясь за сердце и забывая, что в руках до сих пор работающий разбрызгиватель. Бли-и-ин. Теперь вся мокрая.
— Так ты ж сама сказала: ломай.
— А скажу: башку засунь в духовку — засунешь?
— А ты хорошо попросишь?
Опять стебётся.
— Офигенно попрошу, — не придумав ничего лучше, окатываю его струёй. Хорошо так окатываю. И попутно всё вокруг.
— Вот это ты зря! — надвигаются на меня угрожающе, и я с воплями бросаю лейку в ванную. Спрятаться в маленьком помещении задачка не из простых, а тут ещё и стиральная машинка, встроенная в бытовой шкаф, решает подгадить. Лопатками попадаю в пустоту, а вот копчик встречается с выступом. Поохать не успеваю — меня зажимают в угол, придавливая собой. — Попалась, мелкая? — снова увязаю в его потрясающем аромате. Как мошка на мёд. Прилипаю намертво.
Попалась. Ой, попалась. И бежать ну совершенно не хочется. Полуголый мокрый Демьян с обалденным торсом — это какое-то крейзи. В лёгких с утроенной скоростью выжигается кислород, заставляя дышать чаще и громче. Настолько часто и настолько громко, что я похожа на астматичку, пробежавшую марафон.
— Всё ещё боишься меня? — вкрадчиво интересуются, оставляя обезоруживающие прикосновения по коже и жаркие короткие поцелуи на шее. Да. Кто-то уже точно более не собирается сдерживаться. — Боишься? — только со второго раза слышу вопрос и отрицательно качаю головой. — Тогда что?
— У меня никого не было восемь месяцев, — неловко в таком сознаваться, дело-то интимное.
— У меня четыре. Почти сравнялись, — поцелуи, поцелуи, поцелуи. Короткие, дурманящие, сладкие… А-а-а! Я сейчас сойду с ума. Голова в тумане. Что он там говорит? Чего четыре? У него никого не было четыре месяца? У такого-то парня?