Буквально выпал в коридор, в последний момент зацепившись рукой за косяк. Опираясь на стену, тяжело поплелся к лестнице. Я хорошо знал этот клуб — второй в сети моих заведений и неплохо ориентировался здесь. На лестнице меня качнуло так, что я едва не перевалился через перила и не рухнул вниз. Вряд ли это меня бы убило, но ярких ощущений, несомненно добавило бы.
Спустился. Чувствовал себя как зомби (гораздо более мертвым, чем живым), который бездумно стремится к теплому и живому, подволакивая непослушные конечности. Оперся обеими руками на спинку ближайшего дивана, постоял немного и снова поковылял куда-то в темноту. Я шел и шел, почти не чувствуя частей своего тела, но автоматически переставляя ноги, а руками хватаясь то за стены, то за диваны. В зависимости от того, в какую сторону меня качало.
Внезапно уперся в перила. Значит, я дошел до сцены. Сделал несколько неуверенных шагов вдоль нее. Потом подумал, как хороша была бы Инга в своем платье подружки невесты на этой сцене. Как же она хороша. Моя девочка. Моя сладкая ириска.
Приступ накрыл меня сразу же, швырнув на ближайший диван. И снова я прошел все круги ада — оцепенение, удушье и потерю сознания. Когда умирал во второй раз, успел подумать: «боги, пусть этот будет последним».
Но боги были немилостивы. Более того, они оказались крайне жестоки, добавив к моим страданиям еще и галлюцинации. Я слышал Ингу. Сначала как будто вдалеке, сквозь вату и темноту. Потом провал, и ее голос звучит совсем близко. Она говорит такие вещи, которые так хотело бы услышать мое затухающее сознание. Если бы не возвращающаяся резь в пальцах, я бы подумал, что переступил черту и, наконец, отмучился. Но нет.
Ко всему прочему в груди появилась какая-то новая тяжесть, требующая дополнительных усилий для вдоха, так что это получилось у меня не сразу. Но я смог. Больше благодаря тому, что грудная клетка чуть потеплела, запуская слабый ритм сердца. Я чуть шевельнулся, и дышать стало легче. Сознание возвращалось, под закрытые веки пробивался свет. Откуда? Я открыл глаза и уставился в лицо своей галлюцинации.
Инга. Растрепанная, с искусанными губами и заплаканными глазами. Самая красивая на свете, но, черт побери, почему в моем предсмертном видении ей так плохо? Хочу видеть ее радостной… и умереть счастливым самому. Поэтому я попытался улыбнуться и прохрипел:
— Ириска… Потанцуй для меня…
Она замерла, глядя неверяще и взволнованно:
— Мэтт, любимый, скажи, что ты не умираешь!
Ммм…
— Скажи это ещё раз.
Инга посмотрела на меня с тревогой и недоумением, но послушно сказала: