– Не могу сказать того же самого, – хохотнул мужчина, – в том смысле, что я еще не слышал, чтобы от тебя воняло. Хотя… семейная жизнь впереди.
Мы засмеялись и помолчали.
– Ты сама-то обедала?
– Да, не волнуйся. Это все для тебя.
– Спасибо, сладкая.
– Как проходит тренировка?
– Замечательно. Хотя все переживают. Напряжение медленно нарастает. Порою ловишь на себе чей-нибудь взгляд… будто угроза. Или предупреждение.
– А что Билл?..
– Ничего.
С вечера памяти Дарта Хауэлла младший Хартингтон вел себя адекватно и не выказывал своей неприязни в открытую, хотя и не разговаривал с нами.
– У него действительно есть шанс обойти меня на этот раз. Я вижу, что он прекрасно это осознает.
– Я не верю, что ты заведомо ему сдался.
– Я и не сдаюсь. Не собираюсь. Я выложусь по полной. Но в гонках многое также зависит от случая, понимаешь? – он одним махом допил половину банки, выдохнул, вновь заговорил: – Этот чемпионат… люди возлагают на меня большие надежды. А я так боюсь их не оправдать. Уотербери уверен: восемьдесят пятый непобедим. Я это чувствую. Вижу в каждом перекрестке, в каждом изгибе зданий, в глазах случайных прохожих, в свете фонарей. Наваждение какое-то. Я боюсь, Сара. У меня дурное предчувствие. Оттого на тренировках я веду себя еще более раскованно, чем обычно. Шучу, веселюсь. Хотя и понимаю: наступает время, когда все пилоты перестают быть закадычными друзьями. Они становятся… вроде как… врагами друг другу. Временно. Но это необходимо. Так надо. Меня это и тревожит, и нет, – он вздохнул. – Не могу я потерять всеобщее признание. Это будет ударом для меня.
– Ребята рассказывали мне, что Хартингтоны могут использовать Билла, чтобы расстроить наши отношения и вывести тебя из душевного равновесия. Чтобы ты проиграл. Достаточно будет сделать одну ошибку, и Билл обойдет тебя. Этого они и добиваются.
– В этом есть доля правды. Но к чему ты это?
– Я подумала, если этот чемпионат так много значит для тебя… ты ни в коем случае не должен проиграть его. Особенно из-за меня.
Соулрайд пытливо взглянул мне в глаза.
– На что ты намекаешь?
– Почему бы нам не расстаться на время? Точнее, сделать вид, будто мы расстались. Провести этих аристократичных ублюдков, пользуясь их же оружием. Пусть решат, что добились своего. Тогда, возможно, они от тебя отстанут. Никто не сумеет использовать меня как твою слабость. И ты сможешь сосредоточиться на своей главной цели. Безо всяких помех.
– Вот еще, – посерьезнел Гектор, нахмурив медные брови, и зелень его глаз утонула в тени морщин. – Надеюсь, ты не ждешь, что я соглашусь на эту идею. Пойми. Ты для меня – не какая-то фанатка из прошлой жизни. И то, что между нами происходит – не фарс, не развлечение, которое можно в любой момент прервать, которым можно пренебречь. Я не хочу тебя лишаться. Я не хочу, чтобы между нами что-то изменилось. Даже на время. Даже ради победы. Это было бы слишком эгоистично с моей стороны, ты так не считаешь?