С появлением этой юркой мысли попугаю стало спокойнее. Раскрыв её, он освободился от чего-то сковывающего. Он не чувствовал раньше этих оков, но сейчас, сбросив их, понял что был отягощён.
Едва только успев удивиться этому, какаду неожиданно увидел, как в доме напротив, в квартире старушки, само собой открылось окно, и из него с протяжным выдохом вылетело и стало подниматься к небу нечто слабо прорисованное, полупрозрачное точно тень. Мгновением позже из открывшегося окна покинутой женщины прозвучал ещё один выдох, и ещё одна тень поплыла вверх. Выдохнув, вылетели две тени из дверей кафе. Сразу после этого поднялась ещё тень из окна квартиры третьего этажа. Одуванчиковые головы в унисон зазвенели и все разом лопнули. Их осколки прыснули светом, разлетаясь во все стороны, но потом замерли в воздухе и вместе с последними каплями воды полетели в небо.
Попугай понял тогда, что всё закончилось, и ощутил непривычное, какое-то новое для его чувств облегчение. Он вздохнул жадно и глубоко, а когда выдохнул, то услышал своё дыхание словно со стороны и увидел ещё одну, поднимающуюся к небу, тень.
Утренний час буднего дня, особенно того, которому выпало следовать за выходным или праздником, всегда угрюмый. Это уже правило, что горожане бывают недовольны вынужденностью подчиняться времени после ленного отдыха. Они часто спешат, опаздывают, отчего раздражаются на всё, не щадя в этом недовольстве даже самих себя.
Движение в такие дни начинается со звоном будильника,– нежданного, немилого никому, кто его бы ни слышал, надоедливо дребезжащего, несмотря на то, что он может звучать довольно приятной мелодией или говорить ласковым голосом. Он дребезжит, потому что иначе нельзя назвать звук, который заставляет подняться на ноги, оторвав себя ото сна и, считая минуты, идти к обязательствам. В одной квартире будильник стоит на прикроватной тумбе и дребезжит ровно в восемь, в другой- на столе и звучит на несколько минут позже, в третьей он заводит свою песню без пяти восемь из телефона в кармане брюк, брошенных на пол, в четвёртой- бьёт в настенных часах с отставанием в начале девятого. Одни из них звучат чуть раньше, другие чуть позже или одновременно и, думается, не так уж и громко они звучат. Но если бы можно было услышать все будильники этого часа одним разом, все вместе, то от их многоголосицы задрожали бы стены, зазвенели бы стёкла и затряслось всё кругом.
Вот так, с такой силой дребезжит каждый будильник в изнеженных сном головах горожан, и совсем не важно тогда, поёт ли он голосом дивы, трелью соловья или монотонным электронным пиликаньем. Подчиняясь ему, обитатели города покидают свои уютные постели, покидают вкусно пахнущие завтраком кухни, покидают комфортные квартиры и дома и выходят в будний день, который, нервируя уходящими минутами, гонит их трястись в автобусах, рулить в автомобилях, бежать в толпе пешеходов, или успеть присесть в кафе за чашкой кофе, но тоже в спешке, неотрывно от стрелок на часах, почти походя.