Наперерез Кириллу выскочил кто-то из полицейских, но он даже шаг замедлять не стал, только снял темные очки, посмотрел на препятствие – и оно рассосалось.
– Ярцев, – коротко бросил он кому-то. – Вам звонили. Где она?
Но уже заметил меня сам. Очки, что держал в руке, бросил, не глядя, на чей-то стол, шагнул вперед и смерил меня злым взглядом с ног до головы и обратно.
– Скорую вызывали? – не оборачиваясь, бросил он в пространство.
– Были уже, уехали, вкололи что-то.
– Что вкололи?
– Да черт его…
Кирилл обернулся, нашел отвечающего взглядом и спросил с нажимом:
– Что. Вкололи?
– Да вот тут бумажки оставили… – засуетился тот. – Сейчас найду.
– Почему раны не обработали? – продолжил Кирилл допрос.
– Да что тут, ссадины только… – ответил еще один.
– Яс-с-с-сно, – прошипел он сквозь зубы, нагнулся и подхватил меня на руки.
Взглядом со мной он при этом так и избегал встречаться, и я не знала – можно ли его обнять за шею, или меня сейчас без затей выкинут в окно.
– Э! Куда поволок? Протокол!
Но Кирилл даже не обратил на оклик внимания, лишь кивнул встреченному в дверях спокойному человеку в сером костюме, не сбавляя хода, прошел по лабиринту коридоров и вышел на улицу, к огромному минивэну, сверкающему черной лакировкой.
Дверь отъехала в сторону, меня устроили на заднем сиденье, разложив его так, чтобы выехала подставка для ног, но Кир не сел рядом, а ушел вперед, к водителю.
К себе в номер он меня нес тоже на руках, через весь холл, и я не вякала, цепляясь пальцами за его плечи и утыкаясь лицом в футболку. Внимания мы привлекали явно не меньше, чем в первый раз, в свадебную нашу ночь.
Я чувствовала себя такой виноватой, что не осмеливалась задавать вопросы, только ждала, что будет дальше. Может быть, он меня не стал в окно в полиции выкидывать, потому что там слишком низко? А здесь этаж повыше, в самый раз избавиться от неудобной жены.
Кир усадил меня в кресло посреди гостиной, бросил:
– Секунду! – и через минуту вернулся с аптечкой и бутылкой воды.
Открутил крышку, протянул мне.
Я жадно, одним глотком, выпила почти половину.
И вздрогнула от осторожных прикосновения к саднящим ступням. Поморщилась.
– Больно? – спросил Кирилл. Он устроился у моих ног на коленях, осторожно обтирая ступни влажной губкой. – Голова болит? Кружится?
– Нет, – соврала я.
– А выглядит так, как будто больно, – хмыкнул он, приподнимаясь и рассматривая мое лицо. Скула занудно ныла, но, кажется, я даже не поцарапалась. Кирилл осторожно коснулся самого болезненного места пальцами, и я втянула воздух сквозь сжатые зубы.