Англер Харрис собрался у фонтана, и все, кто его слушал, были участниками студенческого протеста. Я посмотрел на их лица. Бунтари, отчужденная враждебная молодежь, которая восстает против истеблишмента своим поведением и одеждой. Все верно. Но убийцы и жесткие, зловещие фигуры? Нет, с киллерами это было не так.
Но Англер Харрис был другим случаем. Я слышал, как он говорил о том, как он был «расстроен» смертью Фрэнка Доннелли. И это был не совсем объяснимо. Он был расстроен. Полиция нашла тело его наемного убийцы, и не было никаких объяснений, что это значит.
Я знал, что Харриса охватило пламя изумления. Я оставался до тех пор, пока собрание не было распущено, и он не ушел на лекции.
— Ты придешь ко мне сегодня вечером, не так ли, Ник? — сказал он своим мрачным голосом, теперь с оттенком нервозности. Заседание внутреннего руководящего комитета. Думаю, вам будет интересно. Я также хочу, чтобы вы лучше узнали группу». Маленькие сверкающие глаза в голове этого льва, жгучие и пронзительные, противоречили открытости его улыбки.
— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал я. «Тот парень. Личные проблемы?
— Миллионы проблем, — торжественно кивнул Хенгелаар. «Вы не представляете, что мне пришлось сделать, чтобы держать его в порядке так долго».
«Мне кажется, что работы много», — прокомментировал я. 'Увидимся вечером.' Я увидел высокую фигуру, идущую по кампусу, согнув сильные плечи. Когда я убедился, что он вошел в большое здание с колоннами, я пересек кампус и направился к деканату.
Его там не было. Слишком подавленный случившимся, я рискнул войти. Но Дайан Роуэн была там со всей своей хладнокровной, возвышенной сдержанностью.
— Полиция была здесь?
Она кивнула.
— Они спрашивали вас о чем-нибудь необычном?
— Обычные вопросы, — ответила она. «Они хотели просмотреть школьное дело и его психиатрическое заключение. По-моему, все рутинно.
— Они считают это самоубийством, — заметил я.
«Это то, что они сказали мне, хотя один человек, лейтенант Голдфолл, сказал, что его беспокоило отсутствие мотива», — ответила она.
«Дорогой парень, Голдфолл», — пробормотал я себе под нос. Но ему потребовались бы недели, чтобы понять мотив, так как им не на что было опереться.
'Что вы думаете об этом?' — спросил я и тут же увидел, как ее глаза потемнели и встревожились.
— Трагедия, — сказала она. «Абсолютная трагедия. Меня тошнит от этого.'
«Что бы вы сказали, если бы я сказал вам, что это не самоубийство?». Я видел, как она затаила дыхание. Одетая в простую белую блузку и черную юбку, ее заостренные груди отступили назад, а затем снова плотно прижались к ткани.