– Спросил потому, что мне интересно, – признался Евгений, хотя и понимал, что от разговора про командные соревнования ему не отвертеться. Громов был удивлен, как эта маленькая девчонка ростом метр с кепкой окрутила его, давая глупые прозвища и разговаривая с ним подобным образом, угрожая, что она ничего не оставит просто так.
Татьяна задумчиво поджала губы. Она желала прояснить ситуацию с командными соревнованиями, но такой интерес Громова приятно порадовал, даря красноречивый комплимент о том, что она ему, скорее всего, не так уж и безразлична, и не такой уж и друг. Они оба ловили себя на мыслях о том, как это смешно и глупо – быть рядом с партнером круглые сутки, держаться за руки по восемь-десять часов, знать о нём всё как о спортсмене, но не знать почти ничего как о… Человеке.
– Откуда хорошо знаешь немецкий? – задал вопрос Громов, полагая, что Таня не знает, с чего именно начать рассказ о себе.
– Моя мама учительница немецкого и английского, – ответила она, с трудом уговаривая себя оторвать взгляд от профиля партнера, на который то и дело падал свет от вечерней иллюминации Москвы.
– Вот оно что, – понимающе кивнул Евгений, – английский тоже знаешь неплохо?
– Можно сказать и так, – с толикой смущения призналась Алексеева и повернулась к окну, вспоминая парочку интервью Громова, в которых тот был вынужден говорить на своём ломаном английском. – А ещё знаю, что у тебя с ним дела обстоят отвратительно.
Громов грустно ухмыльнулся. Языком Шекспира он действительно владел на уровне цифр, чтобы понимать баллы. И обладал стандартным набором «Привет-пока-как дела».
– Значит, придется ехать в Питер, чтобы твоя мама позанималась со мной, – вздохнул Евгений.
– Если бы я два года назад не повела себя как дура, – в голосе Тани появились ноты грусти и самоуничижения, – то могла бы и сама с тобой позаниматься.
Громов на мгновение оторвал взгляд от дороги и вопросительно посмотрел на партнершу, призывая пояснить сказанное.
– Когда я закончила школу, – начала Алексеева, погружаясь в воспоминания о своём выпускном вечере, где было принято решение, о котором она впоследствии пожалела, – я поняла, что мне уже не стать великой спортсменкой, – Таня грустно улыбнулась. – Я видела Ксюшу, которая вовсю готовилась к Олимпиаде, видела знакомых из училища, добившихся в юные годы многого…
Евгений шумно вздохнул, сжимая ладони на руле и задумываясь о том, где он был тогда, когда Таня переживала такой период своей жизни. Мог ли он пересечься с ней? Мог ли успокоить и просто побыть рядом? Не мог. И от этого по необъяснимой причине чувствовал себя… Виноватым.