– Не стыдно тебе врать прямо в глаза? – процедил Давид сквозь зубы. – На задницу свою посмотри!
Яна вскочила с кровати, все еще прижимая к груди покрывало. Подошла к шкафу с зеркальной дверью, посмотрела на себя и ужаснулась. На левой половинке попы отчетливо виднелись синяки, которые могли оставить только мужские пальцы. Причем жать надо было сильно, чтобы сделать такие явные отметины. Подобное она точно должна бы запомнить. Но нет!
Как Давид это разглядел? Наверное, она спала кверху задницей, пока он ее не разбудил.
– Что скажешь в свое оправдание? – голос Давида просто убивал спокойствием.
Яна уставилась на мужа и вдруг отчетливо поняла – что бы она в эту минуту ни сказала, он не воспримет. Уже все для себя решил.
– Давид, я бы никогда… Слышишь? Я бы ни за что тебе не изменила! – попыталась она доказать свое.
А потом бросилась к нему в надежде, что выслушает. Но он выставил вперед ладонь и ледяным тоном процедил:
– Не смей подходить ко мне.
Яна замерла на полпути, уставилась на него круглыми глазами, не зная, что делать дальше.
Зато Давид, кажется, знал. Его глаза снова сузились.
– Я хочу, чтобы ты немедленно покинула отель и исчезла из моей жизни, – продолжил он тем же деланно спокойным тоном.
Вот тебе и вышла замуж за лучшего мужчину на свете.
– Но постой… – попыталась она его разжалобить. – Давай разберемся? Это какая-то ошибка…
– Ошибка – то, что я женился на нищей швали, думая, что беру в жены достойную женщину. А теперь пошла вон.
Щеки Яны тут же порозовели, впрочем, как и шея, а также грудь.
Детдомовская шваль… не счесть, сколько раз ее за детство и юность успели так назвать. Но в том-то и дело, что ты шваль, пока сама считаешь себя таковой. Яна так давно не считала.
Да, в ней не найдешь ничего выдающегося, разве что кроме внешности. При росте метр семьдесят она была на редкость стройной, тонкокостной. Кроме того, спасибо родителям, обладала приятными чертами лица, большими синими глазами, густыми, необыкновенно длинными волосами. В свои двадцать два она не начала никакого стартапа, не построила головокружительной карьеры, но успела получить образование. До встречи с Давидом неплохо справлялась со своим житьем-бытьем, работала продавцом в книжном, делала ремонт в полученной от государства квартире, строила планы на будущее. Швали живут по-другому.
– Ты не имеешь права меня так называть! – заголосила она. – Не смей меня оскорблять!
И тут напускное спокойствие Давида будто рукой сняло.
Он подскочил с места, навис над ней и взревел:
– Шваль! Я с тебя пылинки сдувал! Я тебя любил! Я на тебе женился, а ты тут трахалась у меня за спиной! Да как тебе не стыдно?!