– Прекрасно, – я искренне завидую его оптимизму. – А тебе?
– Не хуже, – Рома чмокает меня в макушку и отходит на приличное расстояние. – Даже выспаться успел.
Он кажется бодрым и отдохнувшим. Как ему это удаётся? Разве можно не спать ни днём, ни ночью и при этом выглядеть вот так?
На нем футболка и домашние брюки. А ленивая мальчишеская улыбка не сходит с лица.
– Давно проснулся?
– Минут двадцать назад, – я специально проверила перед тем, как выйти из комнаты. И могу с уверенностью сказать: его вещей, устало брошенных на стул или в шкаф, там нет. Он вообще после отлучки не был в спальне?
Беркут расслабленно приближается и обнимает меня со спины.
Он делает вид, что ночевал со мной? Не понимаю. Ничего не понимаю…
Опускаю растерянный взгляд на мужские руки, и у меня внезапно перехватывает дыхание. Из лёгких выкачали весь воздух. С замиранием сердца молчаливо отмечаю: сбиты костяшки пальцев. На правой руке до крови.
Куда он уходит?! Это происходит каждую ночь? Или только две последних, когда у меня появилась возможность это замечать?
– Я сейчас приму душ и приготовлю завтрак, – стараюсь произносить ровным, спокойным тоном, но внутри меня что-то обрывается.
Расцепляю его руки и, не оборачиваясь, уверенным шагом бреду в сторону ванной. Когда мне так захотелось узнать об этом скрытном человеке хоть что-то, он решительно отказался дать мне такую возможность.
Беркут неуловим, как ветер. Он никогда не будет принадлежать одному делу. Не будет привязан к одному месту. Не будет любить одну женщину. Да и будет ли он любить когда-либо…
Мне глупо задумываться об этом в принципе. Кто я для него? Очередная. Удобная. Уместная. Вот и все. ВСЕ.
Никто никому ничем не обязан. И он своим поведением это лишь подчеркивает. Я не вправе задавать вопросы, Беркут не обязан отвечать. Но частичка меня уже навсегда потеряна. Она останется здесь. В этом стареньком доме, с деревянными ставнями и скрипящими ступеньками. Двумя огромными овчарками, беспрекословно выполняющими любой приказ своего хозяина. Белым пушистым полотенцем и такими трепетными воспоминаниями, когда внушающий ужас гигант так нежно и трепетно касался жесткими губами моей разбитой коленки.
Краем глаза я замечаю, что шторка в ванной медленно едет в сторону.
Успеваю прикрыться руками, схватиться за краешек непромокаемой ткани и растерянно спросить:
– Эй. Ты что хулиганишь?
– А я решил, что завтрак может подождать, – чувственная улыбка касается уголков его рта. Так бы и целовала… бесконечно… – Знать, что ты в душе, намыливаешься моим гелем, пахнешь мной, и спокойно сидеть в стороне… Это просто грех.