— Прошу прощения, что сам я не способен вам помочь.
— Что случилось? Ты ужасно выглядишь, — спросил меня Лутц, как только мы вошли.
Он положил руки мне на щёки и посмотрел мне прямо в лицо. В его прищуренных зелёных глазах читалось, что он не отпустит меня, пока я всё ему не расскажу.
— Лутц… — пробормотала я, и на моих глазах навернулись слёзы.
От того, что существовал человек, который, что бы ни случилось, выслушает и поймёт меня, я почувствовала облегчение. По моим щекам потекли слёзы. Больше не в силах сдерживаться, я принялась плакать, цепляясь за Лутца.
— Главный священник поручил мне новое задание. Оно очень сложное и неприятное. Я не хочу этого делать, но у меня нет выбора.
Плача, я рассказала им о письме, которое пришло после того, как я забрала у мэра сирот, о той задаче, которую поручил мне Фердинанд, о том, как мне страшно, поскольку мои действия должны привести к казни человека, а также пожаловалась, что не могу заснуть из-за ядовитой улыбки Фердинанда. Я закончила объяснение словами Фердинанда о том, что мне нужно отдать приоритет жителям Хассе, а не сиротам, и что я должна придумать как изолировать мэра Хассе, чтобы его казнь не привела к волнениям в городе. После этого реакция находившихся в комнате людей оказалась различной. Лутц сердито выкрикнул:
— Ты не можешь так поступить!
В то время как Бенно и Марк расширили глаза и сказали, что по их мнению, главный священник на удивление мягок.
— Что значит «мягок»?! Он совсем не мягок ко мне! Я чувствую, что вот-вот умру! — выкрикнула я.
— Успокойся. Я не это имел в виду, — сказал Бенно, сделав жест рукой, чтобы я остановилась. — Как твой наставник главный священник действительно проявляет к тебе доброту, но в данном случае я имел в виду, что он мягок по отношению к Хассе. Разве ты не знала, что в обычных обстоятельствах мэра бы убили сразу же, как только он выступил против дворян, а всех жителей Хассе сожгли бы после того, как горожане напали на построенный герцогом монастырь?
— А-а? Всех людей должны были сжечь? — ошеломлённо спросила я, широко раскрыв глаза.
Я ещё могла бы как-то понять казнь мэра, но сжечь всех жителей Хассе… немыслимо.
— Монастырь — это белое здание, построенное герцогом по просьбе его приёмной дочери. Нападение на него равносильно нападению на семью герцога. Только не говори мне, что ты не знаешь, как поступают с людьми за нападение на семью герцога?
Я тяжело сглотнула. Граф Биндевальд, дворянин из другого герцогства, был заключен в тюрьму главным образом потому, что напал на меня — приёмную дочь герцога. Кажется, благодаря исследованию его памяти обнаружилось и множество других преступлений, но решающим фактором послужило именно нападение на члена семьи герцога. И раз подобное преступление является достаточно серьёзным, чтобы посадить в тюрьму дворянина, то было бы странно, если бы простолюдины избежали наказания. Жители Хассе злонамеренно напали на монастырь, чтобы вернуть Нору и других сирот, однако из-за того, что атаке подверглось лишь здание, да и в результате не осталось даже царапин на двери, а пострадали лишь сами нападающие, я посчитала, что это не заслуживает особого внимания. Однако если нападение на монастырь это всё равно, что нападение на семью герцога, то как и говорил Бенно, жителей Хассе за это могли казнить в любой момент.