– Да ладно тебе, Серый, в прошлый раз черепашка была, и ничо...
Внезапно Антон понял, что сейчас раскроет себя и Настю самым банальным образом. Смех, истерический смех рвался наружу, грозя огласить окрестности неконтролируемым взрывом эмоций. Спокойно наблюдать за этим фарсом было выше его сил, и даже намек на незавидную судьбу милой панцирной рептилии не мог помочь ему сосредоточиться.
Длинный обоюдоострый кинжал в руках обладателя черной библии, жезла и маски мгновенно настроили Антона на серьезный лад. Чтобы первые два предмета не мешали жертвоприношению, их небрежно положили на голую землю и, кажется даже, наступили ногой. Девушка, отвечавшая за добычу животного для ритуала, неспешно и грациозно прошествовала в обход пылающей пентаграммы к рогоносцу, дабы вручить ему несчастного грызуна. Процесс передачи прошел в торжественном молчании, дабы можно было ощутить темное и давящее присутствие темных сил, и шесть пар глаз (четыре – остальные сатанисты, и две – Антон и Настя) в безмолвном трепете наблюдали, ожидая кровавой развязки.
Стремительный взмах руки, заносящей над головой кинжал. Порыв холодного ветра в июньской ночи, едва не загасившего оранжевые линии дьявольского круга. Миг, когда бритвенно-острый клинок застыл в ожидании, дабы ястребом впиться в теплую трепещущую плоть... Правда, Антон подумал, что если так размахиваться, то вместе с крысой парень и руку себе проткнет к чертям собачьим, но зато как пафосно-то...
– Отпусти животное, идиот малолетний!
Безусловно, бессмертный классик отечественной литературы, автор «Ревизора», смог бы передать словами тот шок, то состояние ступора, в которые впали невежественные глупцы, доселе считавшие свои заигрывания с темными проявлениями высших сил совершенно безнаказанными. Голос, который остановил руку с жертвенным кинжалом, прервал, казалось, сам ход времени на крохотном лоскуте кладбищенской земли, и холод, замогильный холод, сковал тела присутствующих святотатцев. Антону, впрочем, тоже досталось, ведь леденящие кровь интонации, тембр – они никак не могли принадлежать человеку, живущему под ярким солнцем и синим небом; тому, кто дышит одним воздухом со смертными и питается одной с ними пищей. Словно мертвец восстал из могилы, дабы прервать богомерзкий ритуал...
– Дядя Вова! – радостно воскликнула Настя, уже совершенно не таясь от сатанистов.
Обладатель голоса вышел, а если точнее, выплыл из мрака ночи подобно призраку – ни один лист не зашуршал под его невесомой поступью, не треснула ни одна веточка. Его длинный черный балахон из-за своей потрепанности и изношенности выглядел куда более пугающе, чем чистые новенькие облачения развлекающейся молодежи, под низко надвинутым на лицо капюшоном, казалось, сгустилась извечная тьма. Обманчиво скованные, замедленные движения; тяжелая c виду, но бесшумная на деле походка – Антон понял, что уже знаком с дядей Вовой, раньше, чем колеблющийся свет пламени высветил фрагмент болезненно-бледного лица. Человек, которого он давече окрестил «назгулом», лично пришел прекратить безобразия.