Измученная царевна лишь обессиленно опустила ресницы, благодарно улыбнувшись.
Мена вышел из дома, на миг встревожив пламя очага порывом ветра. Дверь хлопнула, но вой бури доносился, хоть и приглушённо, даже сквозь стены.
— Ах, боги, ревёт-то как… — покачала головой крестьянка. — Весь дом трясётся! Храни нас Амон, лишь бы берег не подмыло, а то так и рухнем в реку, крокодилам на корм…
Агниппа вскинулась, как подброшенная.
— Лежи, лежи, деточка… — улыбнулась женщина. — Не обращай внимания на мою болтовню. Глянь — тут у нас дерево рядом, его корни, скажу тебе, так обрыв держат — никакой демон не осилит! Сохранят боги… Обидно вот только, если под мостками сарайчик с лодкой размоет… Ну да нечего худое кликать!
— Такая… такая буря… — прошептала девушка.
Говорливая хозяйка внимательно вгляделась в неё, чему-то улыбнулась и вздохнула.
— Ох, что ж делается-то, а?.. — снова начала сыпать она словами. — Две бури в один день! Ох, не иначе знак какой боги посылают Египту… понять бы ещё, какой! Ну, ярость Сетха я могу ещё понять, но что сейчас делается! Что делается!.. Где ж видано такое, чтобы вода с неба падала?..
Дверь снова хлопнула, и в комнатушку зашёл Мена. С его плаща лило ручьём, прямо на земляной пол; насквозь мокрые волосы налипли на лоб. Старик постоял какое-то время под испытующими взглядами женщин, а потом слабо улыбнулся.
— Привязал коней под навесом, — тихо заметил он. — Ну и ливень! Хлещет как из ведра.
— А ты плащик-то сыми, сыми, мил человек! — зачастила хозяйка. — Да повесь над очагом, обсуши. Мальчонка-то тоже своё пускай сымает, и идите к столу, кушайте, — крестьянка с улыбкой кивнула на накрытый стол.
Там, прямо на чёрствых хлебных лепёшках, заменявших тарелки, лежала просяная каша. А в центре стоял глиняный кувшин — с обычной водой.
Советник опасливо покосился на царевну. Не оскорбит ли её подобная скудость?..
Агниппа поднялась, цепляясь за очаг, и, пошатываясь, подошла к столу.
— Благодарим тебя, добрая женщина, — сердечно произнесла дочь фараона. — Мы с удовольствием разделим твою трапезу.
Облегчение мелькнуло во взгляде советника.
— Только, к сожалению, переодеться нам не во что, — заметил Мена.
— А ничего, — махнула рукой крестьянка. — Погодите-ка, я сейчас тебе одёжу сына дам, а паренёк вон, пусть в холст завернётся, я недавно соткала, ещё ничего сшить не успела. Большое полотно и лёгкое… давай, давай, деточка, не смущайся! А коль смущаешься, я отвернусь.
— Спасибо тебе, — искренне произнёс Мена. — Как твоё имя, добрая женщина?
— Катути меня зовут. Катути, — ответила женщина из сундука, в котором копалась, извлекая одежду. — На, мил человек! — сунула она в руки Мена изрядно поношенную, но чистую схенти и широкое грубое полотно.