— Всем… привет! — с порога объявил незваный гость.
Мена резко поднялся.
— Откуда взялся этот бродяга? А ну, пошёл вон!
Парень перевёл подёрнутые поволокой, полные недоумения глаза на Катути.
— А чего он тут раскомандовался?..
Катути тоже вскочила и затараторила:
— Тихо, мил человек, это сынок мой, сынок! Ты откуда тут взялся, глаза б мои на тебя не смотрели, образина бесстыжая? — напустилась она на «сынка». — И опять напился, мерзавец ты этакий!.. Солнце встать не успело, а ты дёрнуть успел! Вчера такая непогодь была, где только переждал? Гляньте, ему и буря не буря! Да что ж это такое делается, люди добрые? Совести нет совсем, мать вся в долгах из-за него, а ему хоть бы хны! А ну дай сюда!.. — она хотела вырвать у парня кувшин, но «сынок» вовремя отшатнулся — чуть не упав на пол.
— Не, не, не… — погрозил он пальцем маме. — Опять разобьёшь… А там вино-о-о…
— Я тебя, недоумка, в город посылала? Заработать я тебя посылала?.. Что это за явление?.. Опять прогнали, что ль? Что молчишь?.. Деньги где?
Парень тупо кивал в такт словам Катути.
— Посылала… Прогнали… Ничего не дали…
— А нажрался ты на какие шиши? — вкрадчиво вопросила крестьянка, прикрывая двери. И рявкнула: — Кувшинчик этот на какие шиши ты купил?! Я вся в долгах, боюсь людям на глаза показаться, а ты?!. Скоро подать платить, что я сборщикам предъявлю, по твоей милости?! В рабство угонят!.. Очухаешься, да поздно будет! Где покупал?!
Он замотал головой, пытаясь выговорить:
— Да… н-не… покупал я… Я нашёл!..
Катути скрестила руки на груди.
— Ага… — с сарказмом протянула она. — Кувшинчик вот этот нашёл?..
— Нет… Я иду… а на дороге… валяется кошелёк… триста колец… Золотом… Я и купил…
— Угу… — ласково кивнула женщина. — Купил. За триста колец. Золотом! Придумай что поумнее! Кто такие деньги посреди мостовой оставит, помилуйте боги! Ну, раз принёс, что теперь? Не пропадать же добру! Ставь на стол.
— Мама… — сын расплылся в глупой улыбке.
Катути взяла кувшин, критически оглядела со всех сторон — и с размаху разнесла о стену.
— Мама!.. Это же вино!.. — взвыл пьяница, мгновенно трезвея.
— Ничего. Наглеть не будешь, — наставительно вымолвила Катути.
Агниппа давилась смехом, переглядываясь с Мена. Советник тоже с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.
И тут со двора донеслось громкое ржание, которому откликнулись кони под навесом.
Все невольно вздрогнули.
В дверь требовательно постучали.
Все, кто находился в комнате, побледнели и обменялись взглядами — кроме сына Катути, который, стоя на коленях, обливался слезами над разбитым кувшином.