Агниппа прикусила губу.
— Ну… скажи им, если спросят, что я приболела!
— Странная болезнь: утром была здорова, а к приезду царя — вот прямо при смерти, с кровати не встать. Да на царский выезд даже безногие приползут! — всплеснул руками Мена. — О чем ты?
Царевна помолчала, и глаза ее нехорошо прищурились.
— Ладно, — как-то уж слишком покорно сказала она. — Как скажешь. Надо так надо. — Она вздохнула. — Выйди, я переоденусь.
Старик послушно вышел из комнаты, а когда вернулся…
Агниппа стояла перед ним во всем блеске царевны Египта. Фигуру ее окутывала тончайшая нежно-розовая дымка льняного платья, из-под которого девушка кокетливо выставила ножку в золотой сандалии. Браслеты и колечки на руках переливались под солнцем. Распущенные волосы спорили с ними своим блеском, ниспадая по плечам до самого пола тяжелыми волнами. И последним штрихом, завершающим эту картину, была сияющая на голове диадема.
Урей!
Дочь Аменхотепа стояла посреди этой неказистой комнаты, как видение сна — с гордо вскинутой головой, полная спокойного достоинства и царственного величия. Так и хотелось вновь почтительно поклониться ей, как в прежние времена, в Египте.
И сказать: «Приветствую тебя, о царевна»…
Вместо этого Мена скрестил руки на груди и, окинув свою приемную дочь скептическим взглядом с головы до ног, сухо осведомился:
— Это что, твой карнавальный костюм?
От неожиданности Агниппа моргнула, но, точно так же скрестив руки, заявила:
— Ты просил меня пойти — я пойду только в таком виде!
Мена сузил глаза.
— Ты что, совсем рехнулась?.. — тихо и зло спросил он. — Здесь ты не царевна, это понятно? Я говорил тебе, что о титуле и почестях придется забыть, если ты хочешь сохранить жизнь — и ты сделала свой выбор. Что же сейчас? Захотелось всеобщих поклонов и восхвалений? Давай! Только потом не удивляйся, что сама не заметишь, как окажешься в Египте на жертвеннике! — бросил он ей в лицо. — По всей Греции сейчас рыщут шпионы Нефертити. Зачем же усложнять им работу, да?! — не сдержавшись, крикнул он.
— Мена…
— Сейчас же. Сняла. Это. Барахло, — раздельно приказал советник. — Чтобы я его больше не видел!
— Но я…
— Ты еще хочешь что-то сказать?!
Девушка, увидев полный ярости взгляд старого воина, даже отступила на пару шагов. И потупилась.
— Ты прав… прости… — пролепетала она. — Разумеется, я в этом не пойду… Я сейчас все уберу… Я просто… просто я… я хотела… я пошутила… Зачем ты так злишься?
Никогда прежде она не видела Мена в таком гневе.
— Зато теперь ты знаешь, что у меня кое-что еще осталось от прежних времен… — попыталась улыбнуться она.