– Пойду приготовлю чай и разогрею еду, ты ведь голодна?
Опять киваю. Не могу понять, с чего такие перемены. Разворачивается и идет в сторону кухни.
– Утром я все же позвоню Александру Владиславовичу. Он все свои ресурсы задействовал в твоих поисках. Нужно предупредить, что ты нашлась.
Отец сжимает мою руку. Скользит взглядом по моему лицу, словно разыскивает следы.
– Дочка, как ты? – опять тот же вопрос.
– Все хорошо, пап. Главное – я дома.
– Права, права. Это самое главное… Я поднимусь наверх или попрошу Настасью присмотреть за тобой.
– Я не маленькая, пап, смотреть за мной не нужно. Я счастлива, что вернулась.
– Да, дочь. Это самое главное. Мы поговорим обо всем, когда ты будешь готова.
Отец уходит в кабинет, наконец, оказываюсь в одиночестве и облокачиваюсь на диван, устало прикрыв глаза.
В мыслях я все еще там, в чаще леса, в доме Монгола. Перед мысленным взором возникает образ моего варвара и сердце в груди сжимается, веки обжигает слезами, когда слышу над ухом шипение:
– Явление блудной дочери. Смотрю, ты повеселилась на славу, да, Яська?!
Вмиг веки распахиваются, перед глазами лицо сводной сестры. Нет ни сочувствия, ни сопереживания.
– И тебе здрасьте.
– Мурата арестовали, – проговаривает Настасья и сверлит меня злым взглядом.
– Папа сказал.
Прикусывает губу, она вся бледная и под глазами синяки. Изменилась сестричка за время моего отсутствия, неужели за меня переживала?
Нет. Это вряд ли.
Делает порывистый шаг в мою сторону и шепчет яростно:
– Это из-за тебя! Ты виновата. Ты!
Встаю с дивана и равняюсь с Настасьей.
– Если ты забыла, то маленькая поправочка в картину твоего мира – меня похитили с собственной свадьбы! И в чем именно ты меня сейчас упрекаешь? Что я такого страшного успела совершить, пока отсутствовала, а?
Стараюсь не орать и не сильно повышать голос, но все же кулаки сами сжимаются и хочется хорошенько оттаскать Настю за волосы, чтобы в себя пришла.
– Я просто знаю, что если бы не ты…
Закатываю глаза и прерываю тираду:
– Ты меня во всем виноватой считаешь?!
Молчит, поджимает губы, а я понимаю, что больше не буду терпеть ее присутствие ни минуты. Иду в сторону лестниц, поднимаюсь на второй этаж и захлопываю дверь в свою комнату.
Прислоняюсь и плачу.
Бросаю взгляд на часы, почти утро, но спать я не хочу, слишком взвинчена, обещанного чая не жду.
Единственное желание – увидеть Мотю, но в таком виде я к брату не пойду. Не хочу пугать.
Сбрасываю рваное тряпье и иду в ванную, становлюсь под душ, опять стою под обжигающими струями и дрожу.
Слезы смешиваются с водой, но легче не становится.