— Пришёл! — язвительно отозвалась мама Володи. — И бредит этой… прошмандовкой! Приворожила, наверное, если он ничего слышать не хочет, а только спрашивает, как там Янина.
Стас резко повернулся к матери Володи и переставил её подальше, как игрушечную.
— Вы бы за языком следили. Владимир несколько лет добивался внимания Янины. У них общий сын. А если вы не знаете, чем живёт и чего хочет ваш сын, это минус вам, как матери. И вы не на трибуне, поосторожнее руками размахивайте. Не то придётся вам хенде хох устраивать, фрау!
Мама Володи опешила от грубовато-наглого обращения и прикусила язык.
— Стас! Она же пожилая женщина!
— Тем более! — не сбавляя громкости, ответил Стас. — Мудрость к этому возрасту обычно появляется, доброта. Но видимо, не у всех. У некоторых окончательно всё человеческое атрофируется.
— Янина Русакова? — позвал врач.
— Да, я здесь, — выглянула я из-за плеча брата.
— Пойдёмте…
Врач приглашающе махнул рукой.
— Я — мать. Я хочу видеть своего сына! — взвилась с места мама Володи.
— Увидите. Но не сегодня, — отрезал врач. — Сегодня я запущу только одного человека, самого близкого. Владимир звал свою будущую жену, Янину. Вы сможете увидеться с сыном завтра.
Я прошмыгнула в открывшуюся дверь, подбежав к кровати. Володя полулежал на подушках. Лицо осунулось и побледнело, на щеках и подбородке, всегда гладко выбритых, была небрежная щетина.
— Пять минут, — напомнил врач и вышел.
Володя поманил меня к себе рукой. На кисти был закреплён катетер. Я всхлипнула и обняла Володю, стараясь быть осторожной, но Володя сдавил меня до хруста, застонав.
— Тебе нельзя так…
— Мне без тебя нельзя, а так — можно, — отозвался Володя, откинувшись обратно на подушку.
Я погладила кончиками пальцев лицо любимого и поцеловала.
— Вот теперь я чувствую, что меня лечат, — пошутил он, но голос был всё ещё слабым. — Как Илья?
— Хорошо. Спрашивал про тебя. Я сказала, что ты спал…
— Не плачь, — улыбнулся Володя. — Я уже проснулся. Выспался на три года вперёд… Жду, когда меня выпустят. Хочу увидеть сына и обнять вас двоих…
— Обязательно обнимешь, как только поправишься.
— Теперь у меня есть заслуженные боевые ранения. Будешь любить меня со шрамами и без селезёнки?
— В любом состоянии, — всхлипнула я, целуя лицо Володи. Колкая щетина щекотала губы.
— Мне нужно побриться, да? Никогда не ходил таким неопрятным…
— Поправляйся. Врач дал нам всего пять минут, но завтра я приведу тебя в порядок.
Владимир кивнул в сторону коридора.
— Кажется, твой брат поставил на место мою маму?
Я смутилась.
— Ты всё слышал?
— Конечно, — усмехнулся Володя. — Голос твоего брата трудно не услышать…