Всю неделю от Бориса не было вестей. Я старалась не дергаться от звонков и звука подъезжающей машины. Тем более, что репетиции со мной возобновились. А это значит, что Борис очень скоро потребует возместить долг. И мне очень нужно сдержать свои похотливые порывы и не ответить ему взаимностью.
И вот в субботу, когда меня постепенно укутывал одеялом Морфей, тишину комнаты разрывает трель звонка. Я мигом открываю глаза и долго всматриваюсь в имя на экране. Я его записала. Я ждала этого звонка. Я даже почитала кое — что о массаже, помимо того, что отказала Толе в очередном свидании, и в очередной раз дала по яйцам Шолохову.
На самом деле ради их же блага. Ведь Борис порой может быть неадекватным. И почему я не бегу от него? Почему не звоню маме и папе, признаваясь, что Борис теперь в Новосибирске и вознамерился сделать своей.
А я мазохистка раз не могу этого избежать. Или не хочу?
— Да? — отвечаю на звонок и слышу голос Бориса, от чего вниз стекает приятное тепло.
— Собирайся. Машина внизу.
— Так нельзя. Я ведь могу быть и занята, — возмущаюсь я, правда при этом уже встаю и стягиваю пижамные шортики.
— В шесть утра мне надо быть в аэропорту…
— А всю неделю ты о чем думал?
— Не о тебе… Быстрее…
Он отключает телефон, а я кривлю лицо. Вредина… Уезжает… Надолго ли… Надеваю боди, штаны, обычные кроссовки и только слегка касаюсь ресниц тушью. Затем трогаю мягкую шерсть кота и иду к двери…
— Ты помнишь, чем все закончилось в прошлый раз? — кидает Женя в спину слова, и я торможу. Сглатываю.
— Помню… Но сейчас другой случай. Просто я хочу играть в театре.
— А он хочет тебя… Я не хочу, чтобы ты страдала… Тем более, скоро Бориса могут посадить.
— Что?
Резко оборачиваюсь, смотрю, как безразлично Женя рассматривает свои ногти. Так безразлично, словно не огорошила меня.
— Откуда…
— Ты же помнишь, кто мой отец… Распутин отказывается сотрудничать с важными людьми. Не хочет делиться с областью. Копает под мэра Новосиба… Так что… Если не планируешь таскать передачи или цветочки на могилу, сильно не привязывайся.
Женя уходит, оставляя меня с оглушительной информацией. И я думаю об этом, пока еду в лифте, сажусь в машину, доезжаю до того же самого отеля, где недавно проснулась.
Внутри народу немного и меня словно ждали. Встречают, провожают прямо до номера. И даже открывают. Словно боятся, что сбегу… Но слова Жени не дают сосредоточиться ни на интерьере, ни на убранстве номера. Перед глазами только Борис, который глушит виски.
И я не могу двинуться, не могу говорить, потому что для меня Борис — мустанг… Сильный, свободный, сам решающий, как ему двигаться дальше, даже выбравший себе кобылу. А сейчас вокруг как будто ловцы. Они подбираются, хотят уместить на мне стремена и седло. Покорить. А если не получится, то убить…