Господи, я действительно его соблазнила. Заставила трогать себя между ног, осматривать, а потом вымазала кровью его лицо. Почему я не помню этого, почему только отрывки. Почему я соблазнила взрослого мужика.
— Я совсем тебе не нравлюсь?
— Нравишься, но ты мелкая.
— Зато очень быстро учусь. Научи меня, Борис.
Вспоминая, как сестра пришла к нему с той же просьбой, мне становится еще хуже.
— Почему ты не выгнал меня, как…Улю? Почему ждал два года? Почему не пришел на следующий день? — спрашиваю громко, четко, реву, уже почти не видя перед собой ничего, а солнце жжет все сильнее.
И вдруг огонь, он искрой загорается и все, что мне остается, это кричать, пока языки пламени так и норовят коснуться меня и Бориса.
— Не умирай только, у меня столько к тебе вопросов! — выдыхаю и оттаскиваю нас еще дальше, чтобы взрывом не задело. А он гремит настолько громко, что закладывает уши.
Я снова окунаюсь в прошлое, в то, как вспыхиваю, когда Борис доводит меня до оргазма, и спрашиваю, делая его невероятно злым:
— Как классно. А так классно будет с каждым мужчиной или ты особенный?
Даже не верится. Лучше бы я это не вспоминала. Как вообще можно было такое ляпнуть своему первому мужчине, да еще тому, кого сама, по сути, и соблазнила. Хотя можно во всем обвинить его и таблетки. Можно… Но совесть не позволяет.
Громыхает новый взрыв и мимо нас летит кусок металла. И вот тут на дороге я вижу, что-то приближается. Машины. Машины. Мы спасены. Мы не умрем тут. Не умрем.
— Слышишь, Борис! Ты не умрешь.
Машины тормозят возле нас, и из них, как мошкара, вырываются люди, один из которых Иван.
И кто бы знал, насколько я рада его видеть. Он всегда меня спасает. Спас и сейчас.
— Ванечка, — еле разлепляю губы, глотая новую порцию слез. Бориса стаскивают с меня, несут в приехавшую скорую, а он меня обнимает.
— Мне сообщили, что машину расстреляли.
— Да, — прижимаюсь я к нему все ближе, но замечаю, что Бориса укладывают в скорую.
— Ты сама вытащила его из машины, — шепчет мне Иван, и я болезненно смеюсь и отстраняюсь. Ко мне уже бежит врач, но я киваю на скорую.
— Я поеду с ним.
— Давай… — начинает Иван, но я качаю головой.
— Мне надо быть с ним. Убить, когда он выживет. Он же выживет, доктор? Он должен жить!
— Мы сделаем все возможное, — говорит он, и вместе с Иваном помогают мне дойти до машины, куда я поднимаюсь и сажусь в кресло рядом с кушеткой Бориса, возле которой уже мечутся фельдшеры.