Дую на огонёк, он тухнет, и я протягиваю тёплую свечку консьержке.
– Я пойду, спасибо за всё, – и ухожу, не оглядываясь, потому что больше тянуть время не могу и не хочу.
Чем ближе я к своей двери, тем больше во мне злости. Столько негативных эмоций переплелось разом – терпкий коктейль с полынными нотками разочарования и усталости. Выбрасываю из головы визит хладомастера – не до него пока что. Сейчас у меня лишь одна цель – Самохин.
Дверь оказывается запертой на оба замка – значит, Маши в квартире нет. Она часто бегает к подружке в соседний подъезд: пьют чай, секретничают, перемывают кости женихам, смотрят киношки и устраивают пижамные вечеринки. Несмотря на тьму за окном, ещё довольно рано. Всего лишь зима, и солнце заходит уже в четыре. Потому, пусть гуляет, пока молодая. И да, я знаю, что это мелочно и мне, наверное, нужно быть добрее и сострадательнее, но я рада, что дочь не решила и этот вечер посвятить болячкам Самохина.
Пока открываю дверь, позволяю себе поверить, что и Самохина в квартире больше нет. Что его вообще нет, и никогда не было в моей жизни. Вот только если бы не он, не было бы и Маши, а это вовсе невыносимая мысль.
Один поворот ключа в замке, второй, другой замок и новый ключ, ручку на себя, шаг в тёмную прихожую. Из кухни льётся на пол свет, слышится приглушённое бормотание телевизора и какой-то звон. Я сбрасываю обувь, пальто, кидаю сумку на банкетку и призываю на помощь всю свою выдержку.
Шаг, ещё один, дверь в кухню прикрыта, я распахиваю её и встречаюсь с мутным взглядом голубых глаз. Самохин сидит на стуле, голый по пояс, рядом с ним на столе полупустая бутылка коньяка – из моего бара, между прочим! – а на тёмно-коричневой глиняной тарелочке нарезанный тонкими дольками лимон. И дух спиртного такой плотный, что можно топор повесить.
– Женя, твою дивизию! – выдыхаю, а он разводит руками. – Ты издеваешься? Я же тебе сказала выметаться, а не брать у нашей дочки деньги и жрать мой коньяк.
– Ты так долго не шла, – сокрушается горестно. – Я тебя ждал, я устал тебя ждать. Извини, выпил немножечко.
– Немножечко? – во мне закипает ярость, и я уже готова чем-то запустить ему в голову, но Самохин цокает языком, медленно качает головой и, опираясь тяжело на столешницу, поднимается на ноги. И, несмотря на приличную дозу спиртного в его крови, делает широкий и уверенный шаг в мою сторону.
Кухня у меня небольшая, и шага этого хватает с лихвой, чтобы Самохин подобрался вплотную ко мне.
– Я так скучал по тебе, Лисёнок, – выдыхает мне в шею, горячо и влажно. – Если бы ты знала, как я скучал.