— Что с тобой происходит? Скажи, что с тобой, и я отстану! Я волнуюсь за тебя!
— Да ничего со мной не происходит! — Ева подскакивает и садится напротив меня. — Ты мне не папаша, чтобы докапываться! Мои проблемы это мои проблемы! Тебя ебать не должно, что с ними и как, ясно? Так что отвали от меня, иди дальше трахаться со своей шлю…
Не знаю, что движет мной. То ли ее слова так сильно ударяют в солнечное сплетение, то ли сама ситуация настолько паршивая, что желание прекратить внутреннее истязание берет верх. Рука сама замахивается и ударяется о ее щеку. Быстро. Резко. И больно. Мне больно.
В больших глазах накрапывают слезы. Большие. Как дождь. Но все это мелочь. Физика. Несуществующее по сравнению с тем, что творится в ее глазах. В радужках. В той самой магии, в которую недавно провалился вместе с ней.
Этой магии больше не было. Теперь там кромешная тьма.
— Ненавижу… — проговваривает одними губами. Даже не произносит вслух. Но в этот полушепот вкладывает все, что видно в ее больших глазах. То, что бьет меня под дых снова. Во второй раз.
— Ева…
Хочу обнять ее. Перехватить и обнять. Прижать к себе, словно ничего не произошло, только она быстро спрыгивает с кровати и несется в… туалет. Действительно, где ж еще ей прятаться от меня?
Где ей еще прятаться от человека, который ее ударил? Который уже бил, не заботясь о чувствах…
Вашу ж мать! Что я только что натворил?
— Ева! Ева, открой дверь! — колочу в дверь, пытаюсь вырвать дверь с петель. Бесполезно. Закрылась изнутри, хоть слесаря вызывай.
— Отъебись! Не трогай меня!
Блядь! Сам виноват, зная, какие тараканы сидят в ее голове. После травмы в прошлой семье. И что в таких ситуациях делают? Не откроет же, хоть пытай морально, только…
Точно! У меня же ключи есть, чтобы открыть снаружи! Бегу в коридор и ищу связку, которую оставляли рабочие, когда устанавливали двери. Они далеко. В самом нижнем ящике среди моих завалов. Но все же нахожу их и бегу к туалету. Слышу оттуда вой, словно собака внутри сидит, а не девушка-первокурсница.
Что же я натворил…
Распахиваю дверь, не жду, когда она посмотрит на меня испуганными глазами загнанного маленького зверька, и лечу к ней. На пол. В дальний угол. И прижимаю к себе так крепко, насколько позволяют силы.
— Прости, меня, прости…
— Не трогай! Отпусти!
Пытается брыкаться, отпихнуть меня, но я не поддамся. Не сейчас, когда она в моих объятьях. Такая маленькая и беззащитная. Когда шипы давно не вылезали наружу, а сейчас они не желали выходить по первому велению. Не пытались защитить хозяйку. От меня.