— Что это? — вопрос звучал риторически — они оба это понимали, однако Лера все же позволила себе ответить на него.
— Подаренная вами одежда. Она мне не нужна.
Гордость. Вот что переполняло девушку, вот что заставляло ее идти на этот поступок. Отсутствие продажности в душе и сердце. Однако Мороз видел все наперед. Почти все.
— Неужели ты отказываешься от моих подарков? Помнится, ты никогда в жизни не могла позволить себе одежду таких брендов.
— И что?
— А то, что ты должна быть счастлива от моего широкого жеста.
«Наивный», — подумала про себя девушка. Как можно было подумать, что она сможет так просто повиснуть на его шее после подобного «широкого жеста»?
— Я никому и ничего не обязана, — уверенно ответила Лера, однако после странного, слишком темного взгляда Мороза, упавшего на ее тонкую шею, толика этой самой уверенности куда-то подевалась. Запропастилась. Испарилась. А на ее место пришел самый настоящий страх, окутывающий девушку с самого первого дня знакомства.
— Да ладно? — Егор привстал. Медленно. Дав ей возможность забрать свои слова обратно и убежать куда подальше. Потому что эта девчонка ходила по лезвию ножа, едва ли не пересекая грань дозволенности. Грань, за которой ее прежняя сладкая жизнь, полная работы и учебы, останется далеко в прошлом. Даже эти дни, проведенные в доме «врага», останутся в прошлом. Многие боялись связываться с семьей Мороз, зная, какие последствия их ждут, окажись на пути к цели, стоило только разозлить или ослушаться. Только Лера, видимо, не могла представить в своей темной головушке, что ее ждет. Никто это не мог представить, даже сам Егор.
Теми же неторопливыми шагами он обошел достаточно большой рабочий стол и направился прямиком на едва ли перепуганную девушку. Он знал, что она боялась его сейчас, несмотря на сокрытие истинных эмоций, знал, насколько сильно мог повлиять на ее психику, лишить возможности думать самостоятельно и сделать самой настоящей куклой. Дешевой. Ярко накрашенной. Податливой в постели куклой. Без чувств и эмоций. Без страха и раскаяния. Роботом. Только здравый смысл останавливал его от сего действа. Точнее не так — маленькая толика этого самого здравого смысла, которая еще присутствовала в нем, ибо большая ее часть исчезла.
На странность, Лера даже с места не сдвинулась, не шелохнулась, несмотря на окутывающий с головы до ног страх. Словно приросла к полу. Она боялась. Боялась этого орлиного взгляда, готового вот-вот превратить ее хрупкое тело в пепел, его наступающей фигуры, которая вот-вот окажется рядом и придавит к полу. Или к стене. Или к столу.